Русские масоны. От Романовых до Березовского - [117]
Никто из других делегатов даже вскользь не коснулся масонов. Так поступил и Ленин, раскритиковавший в ходе прений оппортунизм самого Серрати. В результате за основу был принят ленинский проект условий приема в Коминтерн, не затрагивавший ни масонство, ни другие организации. Выступивший ранее «волный каменщик» Фроссар и близкий ему Кашен также обошли щекотливый вопрос молчанием. Однако почитатель Троцкой) французский левак Гильбо настоял на немедленном голосовании предложения о «запрещении коммунистам принадлежать к секте масонов», и оно было принято. Тем не менее в официальном тексте условий такое положение не фигурировало, хотя на заседании председательствовал Серрати. Казус мог объясняться исключительно закулисным вмешательством Ленина, не желавшим отлучать масонов от участия в компартиях. К тому же он тогда резко выступал против раскольнических позиций леваков в международном рабочем движении.
По возвращении домой Фроссар и Кашен умалчивали об инциденте. Не без их влияния СФИО на конгрессе в Туре (декабрь 1920 г.) большинством голосов приняло решение о вступлении в Коминтерн с переименованием во французскую коммунистическую партию. Конгресс избрал руководящий комитет из 35 человек, в том числе десяти масонов, включая генерального секретаря Фроссара, секретарей А. Коэна, Сутифа, Кера, членов Мори-зе, Г1. Дюма, О. Блока, Торреса, Дюбуа и др., еще несколько сохранили членство в Лиге прав человека. Но никто из них не пользовался значительной известностью в стране. Партия насчитывала 180 тыс. членов. Меньшинство съезда решительно отвергло условия приема в Коминтерн и конституировалось в партию при сохранении прежнего названия СФИО, имея 20 тыс. членов. Зато в числе ее лидеров оказались крупные авторитеты П. Фор, Самба, Гед, Ренодель, Леон Блюм, Брак, Лонге и др., в том числе немаю «вольных каменщиков».
Если социалисты быстро преодолели второстепенные внутренние разногласия и консолидировали свои ряды, то компартия стала переживать кризис, вследствие главным образом трений среди руководства между центристами и леваками, а также личного соперничества лидеров. Не лучшим образом действовал и Фроссар, стремившийся дистанцироваться от Коминтерна и даже не отвечавший на запросы ИККИ из Москвы, что отрицательно сказывалось на деятельности партии, численность которой стала сокращаться, а влияние в стране падать. После неудачных попыток ИККИ исправить положение вопрос о положении ФКП было решено рассмотреть на IV конгрессе Коминтерна (5 ноября —
5 декабря 1922 г.). На первом же плане значились отчет ИККИ, программа организации и ее важнейших секций, профессиональное движение и т.д. Ленин выступил с докладом «Пять лет российской революции и перспективы мировой революции», который, впрочем, не вызвал значительного интереса и в дебатах занял скромное место. Поскольку его тяжкая болезнь прогрессировала, он препоручил вести серьезные вопросы Троцкому, проявив мало интереса к французским проблемам.
К тому времени авторитет председателя РВСР в партийных верхах заметно снизился. Он частично устранился от активного участия в области руководства на театре польско-советской войны, потерпел поражение при навязывании партии дискуссии о профсоюзах, когда попытался ввести управление ими военными методами, порученный ему как бы в нагрузку сложный участок ликвидации разрухи на транспорте доказал его беспомощность и отсутствие организаторских навыков. Пожалуй, лишь вполне удалась оперативная демобилиза1Ц1Я почти пятимиллионной армии. Он, конечно, желал реабилитироваться в глазах соратников, попутно выполнив новую задачу заокеанских покровителей касательно масонства.
В недрах конгресса Коминтерна образовали т.н. Большую комиссию под председательством Троцкого, который выступил на ее заседании с пространным докладом о причинах «тяжелого кризиса» в ФКП, относя его прежде всего к фракционной борьбе в руководстве между центристами и леваками, заостряя критику против Фроссара. Попутно он пустился в рассуждения насчет масонства, поскольку год или полтора тому назад ему сообщили о принадлежности к Ордену «вольных каменщиков» главы французской делегации Кашена. На протестующую реплику последнего с отрицанием этого докладчик заявил иронически, будто в некоторых фракционных кругах говорят, что «Ленин и я тоже масоны». Он недоумевал, почему аналогичные обвинения не адресуют Зиновьеву, Радеку, особенно Бухарину, ведь он «вполне подходит для масонства». Когда же касались Кашена, то он «пожал плечами, однако поинтересовался, есть ли в ФКП масоны, и получил утвердительный ответ. А вот итальянские социалисты исключили их из своей партии еще в 1914 г.». Тут в костерок выяснения отношений подбросил хворосту итальянский делегат Бордига, сославшись на присутствие масонов во всех фракциях компартии Франции, в том числе назвал имена руководителей Фроссара, Сутифа, Кера и насмешливо вопросил: «Так ли это?» Относительно себя Кер признал факт, добавив, что подобный вопрос в йх партии не стоял и от коммунистов никогда не требовали выбирать между ней и масонством. Вообще все это ему, дескать, непонятно
