Русские князья при дворе ханов Золотой Орды - [45]

После смерти в начале 1276 года великого князя Василия власть переходит к следующему по старшинству представителю рода — Дмитрию (удельному князю Переяславскому), старшему сыну Александра Невского. Причем источники не фиксируют поездки в этом году князя (или уполномоченных лиц), — для получения ярлыка. Однако официальное оформление вассальных отношений, как мы увидим ниже, все же состоялось.

Летописи достаточно подробно описывают участие русских войск в этот период во внешнеполитических мероприятиях Орды.

В частности, зимой 1274–1275 годов ордынцы совершили поход на Литву. При возвращении в степь татары разорили территорию Курского княжества[547]. В 1276–1277 годах русские князья участвовали в походе на Северный Кавказ (на «Ясы»), который возглавлял лично хан Менгу-Темир. Русско-ордынские войска подошли «ко Яскому городу ко славному Дедякову взяша его месяца февраля в 8 и многу корысть и полонъ взяша, а противных избиша бесчисленно, град же их огнем пожгоша»[548]. Причем летописец особо подчеркнул, что участвовавших в походе князей Глеба Белозерского, Федора Ярославского, Андрея Городецкого «Менгутемиръ добре почести… и похвали их вельми и одаривъ их отпусти въ свою отчину»[549]. Чуть позже, в 1277 году, Федор Ярославский и его зять Михаил Ростовский участвовали со своими дружинами в войне ордынцев в Дунайской Болгарии[550].

Участие русских княжеских дружин в военных действиях в интересах ордынских ханов свидетельствует о продолжении втягивания русских княжеств в ордынскую систему государственности.

Следующим этапом, связанным с усилением зависимости русских земель от Орды, необходимо признать 1280–1290-е годы. Непосредственно это было связано с образованием после смерти в 1280 году хана Менгу-Тимура второго военно-политического центра в степи. Как пишет А. Н. Насонов, один «из выдающихся золотоордынских военачальников темник Ногай занял обширную территорию к северу от берегов Черного моря, охватывающую значительную часть Южнорусской равнины к востоку от реки Десна»[551].

В это же время, зимой 1281–1282 годов, в Северо-Восточной Руси начинается усобица между братьями Александровичами. Андрей Александрович, удельный князь Городецкий, «испросивъ собе княжение великое подъ братомъ своимъ»[552], выдвинулся с «погаными Татары» на Переяславль, где был удельным князем его старший брат Дмитрий, который являлся и великим князем Владимирским. Ордынские войска разорили Муром и окрестности Владимира, Юрьева, Суздаля, Ростова и Твери, а 19 декабря 1281 года[553] захватили Переяславль. Князь Дмитрий покинул город и попытался укрыться в Копорье. Однако новгородцы, чьей территорией считалась крепость, отказали ему в убежище, и он отправился, скорее всего, к своему зятю Довмонту во Псков. Андрей сел на столе в Новгороде.

Но как только ордынский отряд покинул пределы русских земель, Андрей, несмотря на поддержку новгородцев, вынужден был уступить власть старшему брату. После этого он вновь навел татарские войска на Русь и, как отмечает Симеоновская летопись «сътвори зло въ земли Суждалскои такоже якоже преже сказахом»[554]. На этот раз князь Дмитрий предпочел бежать в Ногаеву Орду. Здесь ему удалось получить подтверждение своих властных полномочий, и уже в конце 1283 года он с ордынским отрядом привел к покорности новгородскую вольницу[555]. На небольшое время усобица затихла.

Объяснение этим событиям можно найти в том, что, по всей видимости, после смерти хана Менгу-Тимура Андрей первым прибыл ко двору нового хана Туда-Менгу (вступил на престол в августе 1281 года) за ярлыком на удел и убедил его, что великий князь Дмитрий не соответствует великокняжескому статусу. Необходимо отметить, что источники не фиксируют поездок переяславского князя в степь до отъезда его к Ногаю в 1282 году. Возможно даже, инициатива походов на земли русских княжеств исходила вовсе не от Андрея (или не только от него), а от новой верховной власти, требовавшей личной явки великого князя ко двору хана за ярлыком. Когда же Дмитрий прибыл в ставку пусть не хана, но не менее могущественного правителя[556], формальности были соблюдены, и ордынская власть перестала поддерживать Андрея. Кроме того, по справедливому мнению А. А. Горского, «можно полагать, что за время длительного пребывания Дмитрия в его улусе Ногаю удалось, используя свое влияние при дворе Туда-Менгу (который вскоре после воцарения отошел от государственных дел), добиться подтверждения пзолыка на великое княжение, полученного Дмитрием прежде от Менгу-Тимура»[557].

Все это логично сочетается с последующей эскалацией событий. В 1285 году «князь Андреи приведе царевича, и много зла сътворися крестьяномъ. Дмитрии же, съчтався съ братью, царевича прогна, а боляры Андреевы изнима»[558]. Никаких карательных последствий данный шаг Дмитрия не имел. Такое могло быть лишь в случае, если «царевич» (а «царевичами» в русской письменной традиции называли Чингизидов) действовал без ханского указа. Но тогда «царевич» должен был быть наказан ханом — вероятно, такой факт не ускользнул бы от внимания летописца. Сложившиеся обстоятельства четко ложатся на тот факт, что именно к периоду 1285–1286 годов следует отнести отстранение от власти хана Туда-Менгу. Ведь, по сведениям Рашид-ад-Дина, он царствовал «некоторое время». Затем власть узурпировали, «под тем предлогом, что он помешан», сыновья Менгу-Тимура — Алгуй и Тогрыл и сыновья Торбу — Тула-Бука и Кунчек и «сами совместно царствовали пять лет». Поскольку убийство Тула-Буки и Алгуя произошло в 1291 году, то отречение Туда-Менгу необходимо отнести к 1285–1286 годам. При этом Бейбарс отмечает, что Туда-Менгу правил также пять лет, а вступил он на престол в августе 1281 года. В этом случае также получаем дату — 1286 год