Русские исторические женщины - [26]

– Нельзя послу не только войти в город с крестом, но и подъехать близко, – отвечал митрополит великому князю: – если же ты позволишь ему это сделать, желая почтить его, то он в одни ворота в город, а я, отец твой, другими воротами из города. Неприлично нам и слышать об этом, не только что видеть, потому что кто возлюбит и похвалит веру чужую, тот над своей надругался.

После такого ответа великий князь немедленно послал навстречу царевне одного боярина, который должен был отобрать у кардинала крест и спрятать в сани. Кардинал никак не соглашался исполнить это требование, но потом должен был покориться. Но зато московский посол Фрязин, которого летописец называет «денежником», долго сопротивлялся, желая этим угодить папе и его кардиналу за то, что и ему самому в Риме оказывали большие почести, тем более, что в Риме он утаил, что принял в Москве православие.

Около месяца царевна ехала от Пскова до Москвы – таковы в то время были пути сообщения. Наконец, 12 ноября 1472 года, она торжественно въехала в Москву и в тот же день была обвенчана с великим князем. «Великий князь Иван Васильевич, – говорит летописец, – приготовил пирование и честь велику, и взя с нею венчание и прием чертог, и тако с нею нача жити еже о Бозе, и возрадовашася с ним вси князи и бояре и вся земля русская; а Ивана Фрязина, сослав на Коломну, оковал».

На другой день после свадьбы, кардинал Антоний правил посольство и принес великому князю дары от папы. Затем кардинал немедленно приступил к переговорам о соединении церквей – цель, с которою задумано было замужество Софьи Палеолог и для которой Антоний назначен был легатом в московскую землю. Но как и прежде, все попытки пап приобрести себе в русских князьях новых духовных чад не имели успеха, так и теперь усилия их разбились о непоколебимость русских духовных властей. Едва у Антония начались с митрополитом совещания о вере, то, – говорит летописец, – папский легат скоро испугался, ибо митрополит выставил против него на спор тогдашнего русского книжника Никиту Поповича: иное спросивши у Никиты, сам митрополит говорил легату, как видно не доверяя своим познаниям в книжном деле, о другом же заставлял спорить самого Никиту. Кончилось тем, что кардинал не нашелся, что отвечать Никите и прекратил спор.

– Нет книг со мною! – сказал он, чувствуя свое бессилие перед Никитою-грамотеем.

На этом и кончились прения и переговоры о вере, о соединении восточной и западной церквей и о восстановлении флорентийской унии: брак Софьи Палеолог с великим князем московским по-видимому ни к чему не послужил для папы, хотя он так много на него надеялся. Но вероятно ораторские средства кардинала Антония были плохи, или он слишком понадеялся на силу своего красноречия или на обещания Ивана Фрязина, и в этой уверенности не взял даже с собою книг, которыми мог бы подкрепить свой спор с книжником Никитой, или же последний был такой говорун и знаток своей веры, а скорее упорный приверженец буквы, какими впоследствии оказались все русские книжники во время церковных смут, во всяком случае посольство кардинала окончилось ничем, и он скоро уехал.

Но несмотря на это, как брак Ивана Васильевича на племяннице византийского императора, так и присутствие в русской земле греческой царевны имели громадное нравственное и политическое влияние на всю последующую историю московского царства. Софья принесла с собою блеск и обаяние императорского имени; она же внесла в идею великокняжеской силы то, чего этой силе недоставало – царственности. Уже современники не могли не заметить, что после брака с отраслью старинного царственного рода, великий князь из простого старейшего князя между другими удельными князьями явился уже не князем только, а самодержавным «государем», что он и показал на Новгороде, и потому тотчас же получил наименование Грозного. Так называет его и летописец, говоря, что «сей бо великий князь Иоанн именуемый Тимофей Грозный». Великий князь становится монархом для князей и для могущественной, гордой дружины, которая, бывало, при малейшем неудовольствии на князя переходила к другому; а теперь ни князьям, ни дружине уйти было некуда. Князья, потомки Рюрика и Гедимина, превращаются, по отношению к государю московскому, в «холопей» и «смердов».

Всё это до известной степени внесла с собой Софья Палеолог. Еще недавно великий князь ездил в Орду, кланялся хану и его вельможам, как кланялись в течение двух столетий его предки, но когда в великокняжеский двор вошла Софья, то великий князь тотчас же заговорил с ханом другим языком.

Когда через несколько лет после женитьбы великого князя на Софье, хан Ахмат, прислав посла, потребовал Ивана Васильевича к себе в орду и приказывал высылать по-прежнему дань, Софья сказала мужу:

– Отец мой и я захотели бы лучше отчины лишиться, чем давать дань. Я отказала в моей руке сильным, богатым князьям и королям ради веры, вышла за тебя, а ты теперь хочешь и меня, и детей моих сделать данниками. Разве у тебя мало войска? Зачем слушаешься рабов своих и не хочешь стоять за свою честь и за святую веру?

Говорят, что великий князь вместо себя отправил в орду своего посла Бестужева: но вероятно речи, который велел Иван Васильевич своему послу передать хану, рассердили этого последнего, и потому он прислал в Москву новое посольство с требованием дани. Тогда великий князь взял ханское изображение («басму»), изломал, бросил на землю, растоптал ногами, велел убить послов ханских, пощадив жизнь только одному, которому и сказал: