«Русские идут!» - [23]

Следует сказать, что обязательство «не воевати» царских данников, взятое на себя биями и батырами, как естественное, изрядно их тяготило. Отказаться от привычки к набегам, грабежам и уводу полона с последующей его реализацией в Крым, оказалось совсем не просто, нападать же на тогда еще очень сильное Казахское ханство, – что Москва не запрещала, – было опасно, а башкирские старшины, при всем бесстрашии, умели соразмерять выгоду с угрозой. В связи с этим появление в Великой Степи первых беженцев из Монголии, раньше других сообразивших, что воевать с Цинами чревато гибелью, «волкоголовые» встретили едва ли не с восторгом. Пришельцы были слабы, разрозненны, деморализованы (великий исход джунгар еще не начался), а следовательно, казались идеальной добычей, не взять которую просто грешно. И брали. Пока калмыцкие князьки-тайши, оказавшись между двух огней (казахи рассуждали точно так же, как башкиры), не сообразили послать в Москву ходоков, присягнувших на верность «белому государю», в итоге оказавшись в списке тех самых «царских данников», которых «нельзя воевати». Башкирские же старшины мало того что лишились приработка, так еще и получили приказ вернуть еще не проданный полон, а попытка сделать вид, что не поняли, привела к тому, что уфимский воевода, стольник Алексей Волконский, исполняя прямое повеление царя, послал в кочевья отряды «имщиков», приступивших к изъятию живого товара. И рвануло…

Если Белый Отец не слышит нас…

Да, рвануло. Стольника, гордеца, взяточника и так далее, башкиры и раньше не любили, но его «товарищу» (заместителю) Федору Сомову, считавшемуся человеком справедливым и умевшему дружить с «волкоголовыми», до сих пор как-то удавалось улаживать конфликты, а теперь возможности не было. Летом 1662 года отряды башкир атаковали слободки и села, основанные без их разрешения, некоторые захватили, штурмовали даже вполне законный Катайский острог, а когда тобольские отряды полковника Полуектова разбили их близ озера Иртяш, в относительном порядке отступили на север, – и уж там-то развернулись вовсю. Пали неплохо укрепленные Кунгур и Степанов острог, Воздвиженский и Рождественский монастыри, были разорены практически все «незаконные» русские деревни на реке Сылва. При этом единого центра у бунтовщиков так и не возникло, отдельные отряды возглавляли местные авторитеты, да и убийств, надо сказать, было совсем немного: башкиры в основном удовлетворялись изгнанием ограбленных до нитки «пришельцев», при этом постоянно сообщая в Уфу, что хотят мира, но только если прибудет арбитр из Москвы. На что Алексей Волконский, естественно, согласия не давал, поскольку рыльце у него было в пушку по самые брови, а казанский воевода Федор Волконский всячески покрывал кузена. Лишь после того, как мятежники, осадив Уфу и Мензелинск, объявились в окрестностях самой Казани, власти, наконец, спохватились. Федор Волконский, явившись под Уфу с войском, снял осаду, разослал по краю летучие отряды и предложил мятежникам сесть на кошму переговоров. Те охотно согласились, однако дело кончилось ничем: одним из главных их условий было убрать из Уфы воеводу-беспредельщика, заменив его Федором Сомовым, а такая кадровая рокировка была невозможна без согласования с Москвой, в результате чего Алексей Волконский неизбежно получил бы взыскание, чего Федор Волконский допустить не хотел.

В итоге весной 1663 года затихший мятеж полыхнул с новой силой. Давать крупные сражения башкиры уже не решались, но партизанили на коммуникациях столь эффективно, что в итоге, – когда на русских землях появились беглые Кучумовичи, надеявшиеся поймать в мутной воде хоть какую-то рыбку, – информация все-таки дошла до Белокаменной, откуда грянуло указание: желаем выслушать, чего мятежники хотят. В начале февраля 1664 года видные полевые командиры Димаш Юлаев и Актай Досмухаметов отправились в Москву, где изложили свои претензии Думе в присутствии Государя, были признаны правыми и вернулись домой с жалованной грамотой, добившись назначения арбитром тобольского воеводы Степана Аргамакова, также слывшего «справедливцем». По итогам разбирательства причиной волнений были признаны злоупотребления на местах. Москва официально подтвердила вотчинное право «волкоголовых» на землю, Алексей Волконский был отозван и сослан, а на его место назначили «справедливца» Сомова, быстро и по-честному решившего все частные вопросы. В частности, и наказав дворян, позволивших себе особые нарушения. Со своей стороны, башкиры выдали властям несколько отморозков, запятнавших себя кровью мирного населения.

На том все и завершилось.

Ко всеобщему удовлетворению, но, увы, ненадолго…

Глава VII. ВОЛКОГОЛОВЫЕ (2)

Воистину акбар!

Меры, принятые правительством Тишайшего по итогам бунта 1662—1664 годов, судя по всему, были весьма эффективны. Во всяком случае, в период победоносного шествия Стеньки Разина вверх по Волге, когда практически все поволжские народы, в первую очередь, языческие, поддержали бунтовщика, в башкирских землях все было тихо и спокойно. Однако проблемы оставались. Не так нагло, как раньше, но уфимские и казанские помещики, а также и монастыри не мытьем, так катаньем стремились округлить свои владения за счет «договорных» иноверцев, а после смерти Алексея Михайловича, когда контроль Москвы ослабел, процесс пошел уже без стеснения. Помимо всего прочего, в результате ведомственной неразберихи (реорганизации приказов) основная часть башкир попала под двойное налогообложение, будучи вынуждена платить ясак и Уфе, и Казани, – и тут жаловаться было бессмысленно, поскольку сборы в основном шли в бюджет, а это дело святое. Тем паче что только-только завершившаяся серия войн с Польшей и Турцией истощила казну до крайности. Впрочем, налогоплательщикам до высокой политики дела не было, они просто были в бешенстве, и градус рос не по дням, а по часам. А тут еще и вовсю активизировались крымские дервиши, десятками проникавшие в волнующийся край по приказу турецкого султана, строившего планы реванша за поражение в Чигиринских походах. Хорошо подготовленные проповедники бродили по кочевьям, разъясняя простецам, почему так жить нельзя, а с грамотными интеллектуалами из местной знати ведя долгие беседы. Суть которых заключалась в том, что, во-первых, негоже правоверному подчиняться гяурам, а вот султану и халифу, напротив, очень даже гоже, а во-вторых, башкиры ничем не хуже крымских татар и тоже имеют право на свое ханство (естественно, под зонтиком Порты), и, наконец, в-третьих, что вокруг слишком много язычников, и тот, кто приведет их к Аллаху, однозначно попадет в рай.