Русские диверсанты против «кукушек» - [88]

После этого он спросил меня, хотелось бы мне жить, ни в чем себе не отказывая? Я ответил, что вряд ли можно отказаться от такой жизни. Тогда он стал рассказывать, что до начала войны средняя интеллигенция в Финляндии зарабатывала до 5 тысяч марок в месяц, в то время как лучший костюм стоил от 800 до 900 марок. Упираясь на это, он развивал свою мысль, что в демократическом государстве рабочий, как и интеллигент, зарабатывает больше, чем в Советском Союзе, работают там, где хотят.

О войне, которую Германия и ее союзники ведут, этот финский офицер мне сказал, что союзники ведут войну не против России, а против управляющего ею большевизма.

В начале беседы офицер мне заявил, что Вологда и ее окрестности интересуют финское командование. Если я соглашусь принять участие в развед. работе, то союзники щедро отблагодарят меня за оказанную помощь, ибо дни существования Советской власти, как он заявил, не долги»[364].

Как и большинство пленных той войны, никакой особой вины Соколов за собой не чувствовал. Попал он в плен раненым, без сознания. Какая тут вина? Но сталинский лозунг о том, что нет у нас пленных, а есть только изменники Родины, инструкторы Петрозаводской школы финской разведки постарались довести до своих слушателей. Соколов закончил радиоотделение и был использован финнами как радист и разведчик в одном лице.

Предчувствуя, что его ждет расстрел как изменника Родины, тем не менее, 28-летний Владимир сразу же явился с повинной в органы НКВД. Что повлияло на это его решение? То, что финская разведка снабдила его ненадежными документами? Может быть, но, скорее всего, решение о сдаче он принял еще до выброски с парашютом. На допросе Соколов сам рассказал о «проколе» с документами следователям НКВД:

«Во-первых, вызывал сомнения паспорт, в котором было указано что, я уроженец Москвы, хотя я уроженец Чебсарского района, где живет много моих родственников.

Во-вторых, у меня имелся документ, что я якобы „как нервно больной“, получаю отпуск для лечения в Вологодский дом отдыха на 45 дней в получении чего получаю удостоверение от штаба полка № 1072 и справку эвакогоспиталя на один и тот же срок и датированной так же одним числом.

Но мог ли эвакогоспиталь вместе с полком находиться на передовой позиции, в одном месте?

Вызывают также сомнение и данные трудовой книжки, в которой один штамп с первого же взгляда на него заставил бы усомниться в его подлинности»[365].

На первом же допросе В. Соколов рассказал все подробности о задании и подготовке агентов в Петрозаводской разведшколе. Вину свою не признал, а заявил, что готов работать в качестве радиста по дезинформации финнов.

Начальник Вологодского УНКВД полковник Галкин принял решение начать оперативную радиоигру с финской разведкой, используя рацию Соколова.

Опыт в ведении радиоигр у вологодских контрразведчиков уже был. К сожалению, в архивах УФСБ по области пока не удалось найти документов по игре с участием Соколова. Есть только упоминания, что Соколов жил в своей родной деревне под наблюдением контрразведки. Ветераны-чекисты вспоминают, что им было приказано, по терминологии того времени, «окружить Соколова агентурой, не посвященной в суть игры и роли Соколова в ней, контролируя каждый его шаг»[366].

Через 9 дней после выброски Соколова финская разведка, несмотря на риск обнаружения самолетов в условиях белых ночей, осуществила заброску сразу двух выпускников Петрозаводской разведшколы — Г. Астахова и Е. Вострякова[367].

При выброске агентов разбросало ветром, и поэтому органами НКВД на территории области был схвачен только Астахов.

Любопытно отметить, что группу готовили для работы сразу в нескольких городах, с задачей перемещения из Вологды в Киров, а затем в Котлас и Вельск, который был интересен для финской разведки тем, что там располагался лагерь финских военнопленных, работавших на строительстве железной дороги на Воркуту. Отдельное задание получил напарник Астахова Востряков: он должен был съездить, воспользовавшись безупречными проездными документами, в Москву, для того чтобы описать, как выглядит фронтовая столица.

Следует сказать, что Востряков уклонился от выполнения задания. Он оторвался от командира группы после приземления и решил навестить своих родных в Беломорске. Подготовка в Петрозаводской школе была качественной, поскольку она позволила Вострякову почти беспрепятственно ездить по Северной железной дороге, повидаться со своей бывшей женой, неоднократно ночевать в рабочих общежитиях Беломорска, где, в конце концов, он и был арестован.

Сам Астахов, до сдачи органам НКВД, сразу после приземления вышел на связь с радиоцентром финской разведки и передал сигнал о благополучном приземлении.

Всего в 1942 году органами вологодской контрразведки отмечены только две выброски финских агентов, а в январе 1943 года — еще две.

7 января в Вологодском районе была сброшена группа финского разведчика-парашютиста А. Сорокина (кличка «Голубенко») с напарником П. Сердюком (кличка «Дорофеев»)[368].

Оба агента сразу же явились с повинной, и руководство вологодской контрразведки включило рацию Сорокина в радиоигру «Майор»