Русские банды Нью-Йорка - [13]

Обогнув мыс, он увидел небольшой поселок. Аккуратные домики с красными стенами и белыми ставнями, невысокие дощатые заборы, несколько деревьев, длинный сарай на самом берегу — и причальная стенка, возле которой раскачивались рыбацкие баркасы, с белыми высокими бортами и черными рубками на корме.

В этот ранний час на берегу никого не было. Только одна фигура в длинном плаще и рыбацкой шляпе высилась на причале, возле плотиков, к которым были привязаны две шлюпки. Кирилл выбрал свободное место между ними, прицелился к швартовой утке и, сделав несколько мощных гребков, встал, держа носовой конец в руке. Его шлюпка, замедляя ход, плавно подошла к плотику. Кирилл соскочил на него, одним уверенным движением намотал конец на утку и повернулся к стоящему на причале аборигену.

Тот не обратил внимания ни на блестящую швартовку, выполненную Кириллом, ни на сам факт его появления из утреннего тумана. Он продолжал смотреть куда-то вдаль, и на его обветренном лице не дрогнула ни одна морщинка.

Вспомнив уроки Динби, Кирилл хотел обратиться к аборигену на матросском жаргоне, чтобы тот сразу понял, с кем имеет дело. Но почему-то не решился, и произнес вполне учтиво, как на уроке в гимназии:

— Доброе утро, сэр.

— Утро… — кивнул тот, слегка скосив глаза на пришельца.

— Не скажете, далеко ли до Нью-Йорка? — спросил Кирилл как можно непринужденнее.

Абориген нисколько не удивился.

— Сто шестьдесят миль.

— А не скажете ли, могу я кому-нибудь продать эту шлюпку?

Абориген вытянул руку и показал на зеленое двухэтажное здание в глубине поселка, возвышавшееся над красными черепичными крышами:

— Спроси у Андерсена. В нашем поселке он один все покупает и все продает.

Произнеся эту фразу, он скрестил руки на груди и отвернулся, продолжая внимательно изучать горизонт, скрытый полосами тумана.

По дорожке, выложенной плоскими булыжниками, Кирилл направился к поселку. Вид развешенных рыбацких сетей напомнил ему об Одессе, и он зашагал быстрее. Что такое сто шестьдесят миль? Несколько часов на поезде. Динби говорил, что пароходы в Россию уходят едва ли не каждый день. Не возьмут на один, возьмут на другой — матросов вечно не хватает. И всего через пару недель он увидит родной берег…

Если верить вывеске на зеленом доме, то здесь размещался отель, работал парикмахер, и стирали белье, а также предлагали снаряжение для ловли тунца. Но, похоже, вся эта бурная деятельность начнется еще нескоро. А пока в доме все спали. Даже белая лохматая собака лишь приподняла ухо, когда Кирилл прошел мимо нее, и снова заснула. Тишину нарушали знакомые звуки, раздававшиеся за домом — кто-то колол дрова. Кирилл зашел за угол и увидел невысокого человека, раздетого по пояс, в шляпе и с платком на шее. Он оперся на длинный топор и обернулся:

— Пришел катер?

— Не знаю, — сказал Кирилл. — Мистер Андерсен?

— Мистер Андерсен дрыхнет на перине, — сказал человек с топором. — Можешь разбудить его. Если ты уже ничего не ждешь от жизни. Только сначала объясни мне одну вещь. Если катер не пришел, то откуда в нашей чертовой дыре появился новый человек?

— По морю ходят не только катера, — сказал Кирилл.

— Слушай, братишка. — Человек с топором явно не торопился возвращаться к своему утомительному занятию. — Я торчу здесь уже третий день, жду катера, чтобы перебраться через залив. И если кто-нибудь поможет мне это сделать — на катере, на шхуне или на любой другой посудине — то он узнает, каким благодарным может иногда быть Энди Брикс.

— Мне очень жаль, — учтиво развел руками Кирилл. — Но у меня только шлюпка, которую я с удовольствием продам.

— Шлюпка? — Энди Брикс задумчиво почесал подбородок. — Я бы с удовольствием ее купил. Да вот беда. Мистер Андерсен рассчитывается со мной оладьями на завтрак, рыбой на обед и молитвами на ужин. Ты примешь к оплате тарелку оладий? С патокой? Можешь не отвечать.

Он поплевал на руки и снова взялся за топор. Кирилл не спешил уходить. Этот человек чем-то неуловимо напоминал ему дядю Жору. Он был примерно того же возраста, и точно так же с отвращением смотрел на гору чурбаков, которые ему предстояло наколоть.

— А когда обычно просыпается мистер Андерсен?

— Не раньше, чем я сварю кофе, — проворчал Брикс. — Он отпустил прислугу на похороны. Странное дело, у прислуги горе, а страдать должен я.

— В таком случае, — Кирилл сбросил с плеча сумку, — вдвоем мы справимся быстрее.

Он колол дрова, а Брикс пытался растопить летнюю кухню, почти такую же, какая стояла во дворе Жоры Канделаки — невысокая печурка со следами побелки и жестяной трубой, торчащей над дощатым навесом. Закопченный кофейник долго не поддавался нагреву, а когда, наконец, зашумел, Брикс неожиданно приложил ладонь к уху:

— Ого! Кажется, сегодня кофе придется варить не мне! Слышишь? Катер идет!

Он побежал к дому, на ходу натягивая кожаный жилет.

— Пора собирать вещички. А ты пока сходи на кухню. Кофе в стеклянной банке на подоконнике, сам найдешь!

Кирилл не собирался наниматься в повара к неведомому Андерсену. Ему надо было только продать шлюпку, причем ровно за такую сумму, какой хватит на билет до Нью-Йорка. С небольшим запасом. Размышляя о размерах этого запаса, он пошел вслед за Бриксом. Андерсен наверняка уже проснулся, а поговорить с ним можно и без утреннего кофе.