Русская жизнь - цитаты - [15]

Конечно, с тех пор я повзрослела и поняла, чем занимается папа. Я знаю, что он делает хорошее дело. Он как никто другой любит нашу страну и готов на все ради того, чтобы Россия развивалась.

Я помню все обыски, аресты, ведь я в этом выросла. Конечно, часто я просыпаюсь с мыслью о том, что сегодня он может выйти, и его заберут на несколько лет.

Иногда в голове я проигрываю сценарий того, что буду делать, если вдруг заберут под арест и папу, и маму. Когда я была маленькой, я думала — как это круто, когда твои родители знаменитые актеры или певцы. Сейчас я думаю, как это круто, когда твои родители готовы жертвовать собой ради других.

Би-би-си: Ваш отец борется с непотизмом во власти и много говорит о том, как дети чиновников за счет отцов получают посты или зарабатывают. Учитывая это, как вам кажется, этично ли, что он продвигает ваш блог на собственной странице?

Д.Н.: Мне кажется, что нельзя сравнивать данные вещи. Мой отец не чиновник. Денег налогоплательщиков не использует. Все расходы по проекту он оплачивает из своего кармана. Я не собираюсь зарабатывать на своем проекте и канале.

Чиновники же устраивают своих детей на высокооплачиваемые профессии повсюду. Это, по моему мнению, одна из главнейших проблем сегодняшней России. Все умные люди уезжают за границу, потому что понимают, что без связей тут не выжить.

Би-би-си: Что вы помните о протестах 2011 года? Как, по-вашему, изменилась страна с тех пор?

Д.Н.: Мне тогда было 10 лет, о самих протестах я особо ничего не помню. Насчет того, как изменилась страна я тоже, кроме своего мнения, ничего выдать не смогу, ведь я не профессионально это изучаю.

Мне кажется, что многие люди стали терять веру в то, что мы как народ можем что-то изменить. Часть из тех людей, что выступали тогда на сцене с моим отцом, продались или просто выбрали менее политический путь. Те, кто более честен с собой, до сих пор выходят.

Людям нужно помнить, что митинги и массовые акции — основа политики. В них должны участвовать все, кто неравнодушен. Только вместе мы сможем поменять нашу страну к лучшему. Да, это будет сложно. Но это скорее всего единственный путь, который приведет нас к нормальному будущему. Ведь это наша земля, и мы должны ее защищать от путинских чиновников, которые считают, что обманывать и обворовывать — это нормально.

https://www.bbc.com/russian/features-45891496

Дмитрий Быков:” Вручили «Новой» голову баранью, по умыслу неведомых трольчат. Я думаю, хреновому изданью подобную посылку не вручат. И вот я сплю, зане уже не рано, и в смутном сне — трагическом, увы — я думаю про этого барана: а как он там живет без головы?

Живет он ничего себе, не скрою. Он превратился в местный идеал. Ему труднее было с головою, она ему мешала, он страдал, на совести его зияли раны, он часто думал, выживет ли впредь, — тогда как бестолковые бараны в Отечестве способны преуспеть.

Он горделиво принял этот вызов, он сам себе внушает — отожги! Читает прессу, смотрит телевизор — и лучше понимает без башки!

Она ушла, но он не уничтожен: он не в котлете, он не в колбасе, и на работу взял его Пригожин — там у него, боюсь, такие все. С ним задружилась остальная челядь, получше стало с жизнью половой… Читай: «В Россию надо только верить» — но это трудно делать с головой! Зато теперь, когда он безголовый, — он много здоровее, зуб даю; он с новым другом, он с подругой новой, он в большинстве, он в массе, он в строю, он в осажденной крепости, в оплоте духовности, духовность он сама, и радости освобожденной плоти не отравляет критика ума, хотя бы и бараньего.

Европа ль постигнет нас или поддержит нас? Отныне никакой Константинополь его душе бараньей не указ, а в голове, ей-Богу, проку нету, и лучше без особенных затрат ее подкинуть в «Новую газету», где тоже головастые сидят. Пусть там она лежит в стеклянной призме. Ему она без надобы пока. Ни при царизме, ни при коммунизме он не имел такого курдюка! Курдюк хотя и мыслит еле-еле, но чувствует родство и торжество, и он всего главней в бараньем теле, поскольку составляет большинство. Зато он не майданен, не оранжев, готов сражаться, если призовут…

Но и во сне я думаю: а как же? Без головы же вроде не живут! Ведь это смерть! Во сне я холодею и факт бараньей смерти признаю; но он же умер чисто за идею, поэтому он должен быть в раю!

В раю, где иностранцев нет в помине и все как прежде, хоть не умирай: ведь раз его убили в русском мире, он после смерти забран в русский рай, парадоксальней всякого Эйнштейна. Он заперт в окружении стальном, он в камуфляже весь, он чист идейно — и абсолютно грязен в остальном.

Все прочие ютятся где-то рядом и санкционку хавают свою, — но прочий мир в раю считают адом. Нерусские не могут жить в раю.

В раю текут загаженные реки, все время носят ватное пальто и перемен не может быть вовеки, и вечно правит угадайте кто; там не война, но все к войне готово, там нет детей, а лишь сыны полка, — подобный рай возник в уме Стрелкова или иного адского стрелка; там любят пострадать — и все страдают. Немыслим там пиндос или еврей. Кто хочет жить — туда не попадают. Кто хочет жизнь отдать, и поскорей, за лидера, за Родину, за Бога (который позабыл весь этот бред) — тому туда кратчайшая дорога. И выхода, боюсь, оттуда нет.