Русская трагедия - [16]

Но у Анохина не выходил из головы свой журнал. Шел восемьдесят девятый год. Были разрешены кооперативы, и Дима предложил Николаю Дугину открыть кооператив «Глагол», взять в кредит сто тысяч рублей (по тем временам эта сумма равнялась ста тридцати тысячам долларов), купить бумагу и начать выпускать свой журнал. Анохин считал Николая человеком, не лишенным деловых качеств в отличие от Кости Куприянова. Дугин с интересом отнесся к этой идее, но, когда узнал, что нужно брать кредит, задумался и отказался, сказал, что сейчас пишет роман, сильно занят им. Ему будет некогда уделять время кооперативу, а обузой он не хочет быть. Тогда Дима обратился к Косте, и они открыли кооператив «Глагол». Анохин смотался в Сыктывкар, сумел убедить начальника отдела сбыта комбината продать вагон бумаги. Своими руками выгрузили этот вагон, перевезли в типографию, своими руками перекатали трехсоткилограммовые рулоны на склад, а когда вышла первая книга, своими руками перевезли весь ее стотысячный тираж в магазин. Успех был большой. Кредит сразу же вернули. Как только «Глагол» ожил, Дугин поступил к ним на работу сначала как наемный редактор, а потом как-то незаметно стал соучредителем. Работал он больше Кости, который при первой же трудности уходил в запой.

Анохин, работая в "Молодом рабочем", помог Дугину выпустить книгу, помог вступить в Союз писателей. Диме он нравился: спокойный, начитанный. С ним приятно было поговорить, посидеть на даче за винцом. Он был худощав, сильно сутул, от этого казался ниже ростом, носил небольшую бородку. Глаза у него были непонятного цвета. Все в них было — и желтизна, и зеленца, и чернота, и серые точки видны. Были они глубоко посажены и почти все время прикрыты веками. Но когда он их вскидывал на тебя, в них чувствовались неприятная острота, блеск, а иногда проскальзывала хитреца. Однако неприятное впечатление от них всегда скрашивала чуть застенчивая улыбка, никогда не сходившая с его губ. Он редко повышал голос, редко сердился. Если чувствовал себя раздраженным, то старался молчать, ничего не говорить, уходил в себя. Однажды Дугин признался Анохину, что когда он сильно раздражен, то начинает считать про себя до ста. Досчитает и успокоится.

В те дни Совет Министров СССР учредил издательство московских писателей, и Анохину, зная его активную деятельность, предложили возглавить, организовать работу нового издательства «Москва». Жаль было оставлять кооператив, где уже было все налажено, выходила книга за книгой, но Дмитрию казалось, что в государственном издательстве развернуться можно будет мощнее, да и Николай Дугин настоятельно советовал идти туда, и Анохин согласился, страстно окунулся в организацию нового дела, начал работать как одержимый. Де-вяностый год стал золотым годом в его жизни. Как он кипел, как метался из города в город по типографиям и бумкомбинатам! Создавал малые предприятия по распространению книг. Тогда же было создано акционерное общество «Беседа», в учредители которого, помимо «Глагола», Дмитрий включил своих друзей Костю Куприянова, Николая Дугина, жену Галю, а коммерческим директором назначил Андрея Куприянова, брата Кости. Тот был прекрасным снабженцем, а в те годы добыча материалов была главным делом в работе частных фирм.

Книги в то время пользовались необычайным спросом, особенно подписные издания. И Дмитрий решил объявить от имени «Беседы» подписку на собрания сочинений Валентина Пикуля в двенадцати томах, "Белого дела" в шестнадцати томах, Чейза в восьми томах и "Зарубежного детектива" в шестнадцати томах. Некоторые кооперативные издательства давали объявления в "Книжном обозрении" о подписке и просили присылать деньги за последний том в банк на их расчетный счет. Но Анохин сделал по-иному. Он напечатал абонементы точно такие, к каким привыкли читатели в прежние годы. В Ленинграде и Киеве открыл малые предприятия на свои собственные деньги для того, чтобы они могли распространять абонементы. Никто из соучредителей «Беседы» не верил в успех этого дела. Однако возражать открыто Анохину не смели. Он был на вершине успеха, авторитет его был непререкаем. Да он и слушать никого бы не стал. Но что начнется такой ажиотаж, Дмитрий сам не ожидал. Он съездил в Ленинград, чтобы проверить, как там идет подписка, и с ужасом увидел, что в центре города, в переулке, неподалеку от Невского проспекта, замерзшие покупатели, дело было в декабре, жгут костер, заняв с вечера очередь на подписку. Утром в магазин войти было невозможно. Он был забит людьми. Народ его не пустил внутрь, думая, что он хочет влезть без очереди. Пришлось стучаться в служебный вход. Продали абонементов на немыслимую для сегодняшнего времени сумму, на несколько миллионов долларов.

Все удавалось в тот год Анохину, и снова казалось ему, что он крепко схватил Бога за бороду, частенько ловил себя на том, что любуется собой в душе, когда мгновенно, легко, без колебаний принимает важнейшие решения, снова говорил друзьям, что случай, судьба никакой роли не играют в жизни человека, что все только в его собственных руках: надо действовать, действовать и всего добьешься, все получится.