Русская стилистика - 1 (Фонетика, Графика, Орфография, Пунктуация) - [34]

А вот в следующих примерах моносиллабический дифтонг в слове "шлагбаумы" обладает преимущественно характеристической функцией: указывает на принадлежность пишущих к сословию, привыкшему не русифицировать немецкие (вообще иностранные) слова, а произносить их с исконным прононсом. Конечно, в этом есть оттенок вычурности, даже жеманства:

Возможно ль? Те вот ивы

Их гонят с рельс шлагбаумами,

Бегут в объятья дива,

Обращены на взбалмошность?

Б.Л. Пастернак. Возвращение

У А.А. Блока в "Незнакомке" данное слово очень живописно:

И каждый вечер за шлагбаумами,

Заламывая котелки,

Среди канав гуляют с дамами

Испытанные остряки.

Слово "шлагбаумами" лихо "заломлено" - как котелок, - и очень эффектно в роли рифмообразующего элемента. Иноязычный колорит его усиливает общее впечатление чуждости: слово такое же чужое, как чужд поэту весь стиль происходящего - плоские остроты дамских угодников и проч.

Ярчайшей социальной характеристикой человека является национальный акцент, который, как правило, передается писателями - иногда в высшей степени натуралистично. А вот в следующем примере имитация акцента обладает не изобразительной, а характеристической функцией, передающей состояние персонажа. Здесь передается внутренний монолог Сталина:

- когда всем уже ясно, что камунизм на-верной-дороге и-нэдалек ат-завершения, - вырисовывается этот кретин тито са-сваим талмудистом карделем и заявляет, шьто камунизм надо строить н э - т а к !!!

А.И. Солженицын. В круге первом

Перед нами "транскрипция" мыслей Сталина, и, как полагается в транскрипции, фамилии Тито и Карделя написаны со строчной буквы. В нескольких местах обозначены проклитики, выделены фонетические синтагмы. В целом же транскрипция Солженицына так же некорректна, как и все его филологические построения. Однако определенный эффект она производит, и вполне адекватно. Сначала Сталин пытается мыслить весомо, респектабельно, как подлинно государственный деятель, на которого взирает История - этот, весьма короткий, фрагмент записан с соблюдением орфографических и пунктуационных правил. Затем Сталин приходит в ярость, и в нем просыпается "естество", маркируемое акцентом. Показательно в этой связи превращение что из начала фразы в шьто - в ее конце.

И, конечно, уже охарактеризованные в предыдущем разделе "простонародные" солецизмы тоже несут информацию о социальном статусе человека.

Подробнее социальные аспекты фонетики рассматриваются, частности, в следующих работах:

Беликов В.И., Крысин Л.П. Социолингвистика. М., 2000.

Панов М.В. Социофонетика // Панов М.В. Современный русский язык. Фонетика. М., 1979.

Пирогова Н.К. Лингво-социальная природа орфоэпической нормы русского языка. Вестн. Моск. ун-та. Сер. 9. Филология. 1991. Вып.3. № 26.

Пирогова Н.К. Н. С. Трубецкой и фонетическая стилистика. Вестн. Моск. ун-та. Сер. 9.1992. Вып.1. № 27.

Проблемы фонетики. IV / Ин-т рус. яз. им. В.В. Виноградова. - М., 2001.

А.А. Соколянский. Орфоэпия и социофонетика - http:// www. orfoep.exe

"Заумные" звуковые построения. Анаграммы.

Звуковые комплексы могут у читателя соотноситься с полнозначными словами, но вряд ли имеют значение сами по себе. Они, как правило, привлекают читателей свободой и необязательностью ассоциаций и толкований. Вот, напр., как А.В. Вознесенский ("Мне 14 лет") описывает чтение А.Е. Крученых своих стихов:

"Ю-юйца!" - зачинает он, и у вас слюнки текут, вы видите эти, как юла, крутящиеся на скатерти крашеные пасхальные яйца. "Хлюстра", - прохрюкает он вслед, подражая скользкому звону хрусталя. "Зухрр", - не унимается зазывала, и у вас тянет во рту, хрупает от засахаренной хурмы, орехов, зеленого рахат-лукума и прочих сладостей Востока, но главное - впереди. Голосом высочайшей муки и сладострастия, изнемогая, становясь на цыпочки и сложив губы, как для свиста и поцелуя, он произносит на тончайшей бриллиантовой ноте: "Мизюнь, мизюнь!..". Всё в этом "мизюнь" - и юные барышни с оттопыренным мизинчиком, церемонно берущие изюм из изящных вазочек, и обольстительная весенняя мелодия Мизгиря и Снегурочки, и, наконец, та самая щемящая нота российской души и жизни, нота тяги, утраченных иллюзий, что отозвались в Лике Мизиновой и в "Доме с мезонином", - этот всей несбывшейся жизнью выдохнутый зов: "Мисюсь, где ты?".

В этом отрывке ассоциации основываются на звукоподражаниях (напр., "зухрр" напоминает хрюкание и звон хрусталя), фонетических параллелях с другими словами (напр., "юйца" - юла + яйца). Однако Вознесенский использует здесь еще один прием - анаграмму. Под традиционно анаграммой понимается игровая перестановка букв (фонем) в слове или фразе и построение другого слова или другой фразы. Но у этого термина есть и другое значение: стержневое для текста слово делится на части - фонемы, сочетания фонем - и распределяется по словам, входящим в состав этого текста (напр.: "мизюнь" мизинчик, изюм, Мизгирь, Мисюсь и т.д.). Анаграмма скрепляет текст на парадигматическом, т.е. ассоциативном, уровне.

Фоносемантика.

Приведенный выше пример показывает, что заумные звуковые комплексы можно интерпретировать (это еще не значит - понять) через соотнесение с чем-то семантически определенным. Но обладает ли звук собственным значением? Существует научная дисциплина, посвященная этому вопросу, фоносемантика. Один из ее представителей - А.П. Журавлев - составил таблицы смыслов, ассоциирующихся с разными звуками. Корректность некоторых его построений вполне очевидна. Понятно, что если произнесение звука требует усиленной артикуляции (напр., [р]), то мы свяжем с ним такие качества, как "бодрость", "яркость", "сила" и т.п. Если мы обратимся к цветовому звукосимволизму, то большинство людей вряд ли разойдется в оценке /а/ (красный цвет) - автор этих строк и сам неоднократно это проверял, - но с другими фонемами дело обстоит сложнее. Трудно сказать, что именно заставляет нас связывать /а/ с красным цветом: соотношение первой буквы алфавита с первым видимым цветом спектра, память о букваре, где А была красной, или что-то иное. Ясно одно: без контекстуальной интерпретации фонем мы вряд ли обойдемся.