Русская «Синева». Война невидимок - [12]

Говард с Рэндом собрали удочки и отправились к форелевой речке. Навстречу им оттуда, после осмотра участка, шел один из сотрудников службы безопасности. Говарду показалось, что он глянул на рыболовов с сочувствием.

Подойдя ближе к речке, понял почему. Видимо, накануне в верховьях прошел дождь, и вода в реке была мутной. В таких условиях ловить форель было бессмысленно.

Так! Маленькая неприятность. Но не катастрофа. Хорошо, что они приехали к месту слияния двух рек и во всеоружии. Теперь остается один выбор – ловить в Миссисипи.

Собственно, ничего страшного. Придется только убрать форелевую снасть, она уже не понадобится.

А на большой реке глубинных обитателей полно. Кое-где слышны тяжелые шлепки по воде, сверкает чешуя. Рыба играет. Утренний клев должен быть.

Легкий утренний туман над широкой рекой почти рассеялся. Край солнечного диска приподнялся над горизонтом.

Говард размотал леску, снарядил крючки разными насадками и забросил три донных удочки, закрепил на провисе колокольчики. Потом поставил две поплавочных и пошел помогать Рэнду.

Тот уже забросил две донки и готовил спиннинг.

– Судака надеешься взять? – спросил Дуглас, подойдя поближе и разглядев крупную блесну.

– Судака, окуня, сомика какого-нибудь завалящего, – сверкнул азартным взглядом сенатор.

Отошел, взмахнул углепластиковым удилищем, посылая блесну в направлении середины реки. Переключил все внимание на уходящую в глубь мутной желтой воды леску и на катушку, ручку которой осторожно подкручивал.

Рыбалка началась.

Говард отошел к своим снастям.

Присел на раскладной стульчик возле удочек, стал смотреть на пляшущие в мелкой ряби красные перышки поплавков. Расслабился. Улыбнулся пришедшим в голову мыслям.

Люди, не верящие в самопознание, не посвященные в таинство общения с природой, думают, что рыболовы ездят на реки и озера только за добычей. Как глубоко они ошибаются!

Проникновение в память прошлого, созерцание спокойной водной глади, медитация, расширение сознания и удивительное внутреннее состояние, позволяющее подняться как бы высоко в небо и взглянуть на себя сверху, охватить одним взглядом свою жизнь, поступки, свершения. Оценить, что ты сделал, куда идешь. Что на самом деле важно для тебя, а что просто суета, не стоящая ломаного гроша.

Эти моменты одиночества и осмысления окружающего мира бесценны. Часто после таких путешествий в сознание делаются открытия, переоценки ценностей и выбирается новый жизненный путь. Как будто ты на какое-то время стал одним целым с чем-то огромным, как планета, и мудрым, как все человечество.

Если сумел поставить правильные вопросы и получить на них ответы, то, невзирая даже на пустой садок для добычи, уедешь с рыбалки богатым человеком.

Да и в чем богатство? Каждый понимает его по-своему. Для одних это деньги, яхты, власть, вседозволенность. Для других – достаток, жизнь по справедливости, чистая, не отягощенная проступками репутация.

Генерал был служивым человеком и где-то в глубине души, как и все настоящие военные, презирал коммерсантов, политиков, торгашей. В его стране давно построили такое государство, в котором главной ценностью были не чистая совесть, душа и порядочность, а золотой телец.

Обладание им оправдывало все то плохое, на что приходилось идти.

И в этом была какая-то страшная несправедливость, с которой Говард никак не мог примириться внутри себя. Он давно научился скрывать свои мысли и никогда не шел наперекор начальству, не становился на путь «правдоискательства», хотя и часто замечал несправедливости вокруг. Но для себя сделал вывод: если в твоих силах что-то изменить – меняй. Если нет – отходи в сторону. Командир отдал приказ – выполняй!

В рамках своих полномочий и не нарушая прямого приказа можешь что-то сделать по справедливости – сделай! Не можешь – утрись и выполняй приказ, каким бы чудовищным он ни был…

Не стоит бросаться с дубиной на танк. Он тебя просто переедет гусеницами.

Поэтому инстинкт самосохранения превыше всего.

Да и на твою страну ведь никто не нападает. Обычно наоборот…

Генерал всегда гнал от себя эти крамольные мысли и пытался прикрыться профессией. Он военный, а не политик, философ, правозащитник. Каждому свое.

Так было.

Но в последнее время что-то поменялось. И в голове Говарда, и у некоторых сослуживцев, и, кажется, во всем мире.

Надо разобраться. Для самого себя.

Сегодня, когда рыбалка подойдет к концу и они с Рэндом сядут перекусить, будет самое время получить ответы на мучившие вопросы. По крайней мере, хоть что-то прояснить для себя.

Со стороны лагеря послышался стрекот двигателя вертолета, через минуту большая синяя стрекоза пролетела над головой, сделала круг и унеслась куда-то за реку.

Рыболовы остались одни.

Красное перышко поплавка одной из удочек несколько раз слабо дрогнуло, затем резко ушло под воду. Говард подсек и почувствовал через комель удилища тяжесть и рывки. В глазах загорелся спортивный азарт, а тело напряглось и изготовилось к борьбе, как на боевой операции.

Через минуту вываживания добыча оказалась на берегу – это был приличный окунь, примерно на полкилограмма.

Он отправился в садок, а Говард, окрыленный успехом, насадил на крючок свежего червяка и вновь забросил удочку.