Русская рулетка - [41]

В рамках нашей работы, посвященной анализу центробежных сил, их направлений и перспектив, важно подчеркнуть, что ситуация с российскими вооруженными силами существенно влияет на общую политическую обстановку в стране. Они — новый фактор. Хотя в посткоммунистической России танки уже дважды появлялись на московских улицах, но до сих пор армия не имела отношения к возникновению политических кризисов: они порождались политическими верхами. Правда, элитные части, расквартированные в окрестностях столицы, принимали участие в дворцовых переворотах 1991 и 1994 годов: тем не менее во время «путча» 1991 года танки не произвели ни одного выстрела и армия вообще держалась в стороне. Весь путч продолжался всего 3 дня, и жертвами его оказались, с одной стороны, трое гражданских лиц. погибших по недоразумению во время столкновения с перепуганными солдатами на Садовом кольце, и с другой — трое покончивших с собой из числа путчистов и их деморализованных сторонников (Пуго, Кручина. Ахромеев). А в 1993 году клевреты Ельцина и Лужкова были вынуждены бросить на бомбардировку и штурм московского Белого дома наемников. Армия же в целом в обоих случаях держалась в стороне от схватки.

В советские времена армия также никогда не вмешивалась в политическую борьбу. Известен только один случаи прямого участия высшего военного руководства, если не в возникновении, то в разрешении политического кризиса: имеется в виду выступление Хрущева, Молотова, Ворошилова, Булганина и Кагановича против Лаврентия Берии. Они нашли поддержку у маршала Г.К. Жукова, героя победоносной Отечественной войны, и еще у ряда военачальников, принявших участие в заговоре. Но это единственный пример. Советская история не знала военных переворотов.

Найти объяснение такой политической пассивности советских военных чрезвычайно важно для понимания современной обстановки, и найти его нетрудно: надо лишь отказаться от тех заблуждений, которые, как правило, сопровождают аналитические работы. Коммунистическая партия сама по себе была армией, хотя и своеобразной. Ее иерархия строилась по принципу отбора кадров, ее язык (язык классовой борьбы) был пронизан военной лексикой. Вся военная номенклатура выступала как производная от политической номенклатуры. К тому же, ввиду ее значимости для обеспечения безопасности партии и государства, военная номенклатура находилась под бдительным партийным надзором. Неудивительно, что кадры для военной верхушки, да и для всей военной иерархии, проходили тщательный отбор: оставались лишь наиболее дисциплинированные, лучше всего политически подготовленные, самые преданные делу коммунизма.

Такую многолетнюю традицию нельзя разрушить за несколько недель. Здесь кроется также и объяснение того поразительного терпения, с каким армия относилась к ее реформе — ликвидации ельцинским режимом: в ее генетическом коде отсутствовал импульс сопротивления. Она легко поддалась коррупции, и в этом тоже нет ничего удивительного. Процесс деградации и потери ценностных ориентиров, охвативший все российское общество, не мог не затронуть вооруженные силы самым ощутимым образом. Советская армия была в определенном смысле народной: ввиду ее непомерной величины почти в каждой семье хотя бы кто-то был связан либо с вооруженными силами, либо с военно-промышленным комплексом. Падение армии и общества произошло одновременно и одно другое обусловливало.

И все же изменения налицо. Первые посткоммунистическис годы оставили после себя ядовитые семена, способные уничтожить любую традицию. Прежде всего, в течение десяти лет действуют иные критерии отбора высших военных кадров. Дело не только в том, что отменен идеологический критерий и не заменен никаким другим. Ельцин отбирал людей на основе абсолютной личной преданности, что сформировало новые кадры, имеющие смутные представления о моральных ценностях, коррумпированные до мозга костей и готовые на предательство. (Именно поэтому диктаторы, действовавшие по такому же принципу, вынуждены были так часто менять свое окружение.) Недовольство младшего и среднего российского офицерства чрезвычайно велико. На нарастающую политизацию военных указывает уход в политику многих генералов — Воробьева, Коржакова, Руцкого, Лебедя. Имеется по крайней мере два объединения военных, открыто вставших в оппозицию к режиму: Союз офицеров (коммунистический к национал-патриотический) и Движение в поддержку армии, основанное генералом Рохлиным. Последний вошел в политику в составе партии Черномырдина, в качестве ельцинского союзника, но вскоре проявил самостоятельность и несогласие с верховной властью и был убит при загадочных обстоятельствах.

Таким образом, в случае политического кризиса не приходится рассчитывать на верность вооруженных сил государственным устоям. Устои подорваны и покрыты грязью: верность собственному кошельку — единственная, которая сохраняет силу. Логично предположить, что разочарованная, пассивная, коррумпированная армия «будет не в состоянии противостоять экстремистским движениям, которые неизбежно усилятся в случае продолжения социально-экономического кризиса» (Limes. 1998. № 4. С. 133). Часть военных может объединиться на основе собственных интересов и для защиты своих привилегий, в то время как другую их часть сведет воедино общность политических и идеологических пристрастий. В обоих случаях армия будет втянута в столкновение политических партий и ее ждет раскол. Многие обратили внимание на то, что летом 1999 года в разгар политического кризиса, приведшего к отставке Е. Примакова и к назначению Сергея Степашина главой правительства, мэр Москвы Юрий Лужков обратился к «государственным структурам» с серьезным предупреждением о недопустимости «неконституционных действий». Этому предупреждению можно дать лишь одно толкование: Москва располагает собственными военными силами, ей есть что противопоставить силам Кремля. Так или иначе армия будет вовлечена в конфликт.