Русская революция. Россия под большевиками, 1918-1924 - [8]

И, наконец, в то время как Красная Армия являлась революционной силой, белые армии оставались в плену традиций. Различие хорошо символизировалось их внешним видом. У красных в 1917—1918 гг. не было стандартной формы, солдаты надевали все, что попадалось под руку: разрозненные предметы царской формы, кожаные куртки, гражданское платье. К 1919 году армию одели в форму нового, оригинального образца. Белые носили либо форму царской армии — офицеры сохранили погоны, — либо форму британской армии. Умонастроения, как и формы, отличались в их случае консервативностью. Петра Струве поразило «старорежимное» мышление генералов Добровольческой армии: «Психологически белые держали себя так, как будто ничего не случилось, а между тем целый мир рушился вокруг них, и для того, чтобы одолеть врага, им самим в известном смысле нужно было переродиться... Ничто не было столь вредно для «белого» движения, как именно состояние психологического пребывания в прежних условиях, которые перестали существовать, эта не программная, а психологическая «старорежимность»... Люди с этой «старорежимной» психологией были погружены в бушующее море революционной анархии, в нем они психологически не могли ориентироваться. Я нарочно подчеркиваю, что «старорежимность» я понимаю в данном случае вовсе не в программном, а в чисто психологическом смысле. В революционной буре, которая налетела на Россию в 1917 г., даже чистые реставраторы должны были бы стать революционерами в психологическом смысле. Ибо в революции найти себя могут только революционеры»²².

Принимая во внимание неисчислимые преимущества, бывшие на стороне большевиков и явившиеся результатом захвата Центральной России, можно дивиться не тому, что именно они победили в гражданской войне, но тому, что на это потребовалось три года.

* * *

Гражданская война в военном смысле началась, когда небольшая группа патриотически настроенных офицеров, воспринявших как личное унижение развал русской армии и отказ большевистского правительства выполнять обещания, данные союзникам, решила самостоятельно продолжать военные действия против Четверного Союза. В основе своей их предприятие носило скорее не антибольшевистский, но антинемецкий характер, потому что и Ленин был для них не кем иным, как агентом кайзера. Антибольшевистские настроения проявились в Южной армии позже, после того как Германия и Австрия вывели войска с территории России, а большевики, ко всеобщему удивлению, остались у власти. Но патриотически настроенные генералы преследовали и внутренние цели. Они надеялись остановить братоубийственную войну, развязанную большевиками, объединив страну на антигерманской платформе: обратив, если можно так выразиться, успешно проведенную Лениным трансформацию из войны национальной в войну классовую²³.

На Восточном фронте ситуация с самого начала складывалась иначе. Здесь антибольшевистские настроения выражались либо социалистами-революционерами, поднявшими знамя Учредительного собрания, либо сибирскими сепаратистами. К концу 1918-го, когда адмирал Колчак принял на себя верховные полномочия, националистические лозунги стали преобладать и здесь.

Основателем самой успешной из белых армий стал генерал М.В.Алексеев. К началу революции ему исполнилось шестьдесят лет, и его выдающаяся военная карьера началась еще в турецкую войну 1877—1878 гг. Когда в 1915-м Николай Второй принял пост Верховного главнокомандующего, Алексеев был назначен начальником штаба: с этого момента и до Февральской революции он фактически исполнял обязанности главнокомандующего русскими вооруженными силами. Алексеев был глубоко предан армии, в которой видел оплот российской государственности; в 1916-м он даже присоединился к заговору против царя, чтобы уберечь армию от нежелательных серьезных перемен. В феврале 1917 года, стараясь предотвратить распространение восстания Петроградского гарнизона на фронтовые части, он принял участие в уговаривании Николая отречься от престола. После создания Временного правительства генерал присоединился к патриотическим организациям, стремившимся остановить анархию. Талант стратега и патриотизм Алексеева завоевывали ему симпатии даже тех, кто не разделял его политических убеждений; однако он был прежде всего штабным офицером, а не вождем масс, не боевым командиром.

Большевистский переворот застал Алексеева в Москве. Осознав, что новые власти не собираются выполнять обещания, данные Россией союзникам, и не смогут остановить процесс разложения армии, он направился на юг, в районы поселений донских казаков, с намерением собрать остатки боеспособных сил и возобновить войну против Германии. Совет общественных деятелей — неформальный союз видных сограждан, в котором преобладали либерально настроенные конституционные демократы, — обещал генералу свою поддержку. [Алексеев М.В. в кн.: Гражданская война в России. С. 496—499. Алексеев говорит о Союзе общественного спасения, по-видимому, его подвела память.]. Приехав на Дон, он создал группу из 400—500 офицеров, известную под названием «Алексеевская организация», — удручающе небольшую, особенно принимая во внимание, что толпы демобилизованных офицеров обретались тут же, ведя праздную жизнь и выжидая, что еще случится.