Русская революция на Украине - [3]

— Это, товарищи, один из тех тактических вопросов, который мы завтра должны будем решить. На нем, мне кажется, придется остановиться подробнейшим образом, ибо от правильного его разрешения зависит дальнейшая выработка определенной тактики нашей группы. Для нас, Гуляй-Польцев, это необходимо, ибо мы единственная группа анархистов-коммунистов, которая на протяжении 11 лет не порывала связи с крестьянской массой. Других групп по близости мы не знаем. В городах — Александровске и Екатеринославе — из старой анархической организации мало кто остался в живых. Да и те, пока неизвестно где находятся. Некоторые из екатеринославцев остались в Москве. Неизвестно, когда приедут в Екатеринослав. О тех, кто эмигрировал в Швейцарию, Францию и Америку, тоже ничего еще не слышно.

Мы предоставлены теперь самим себе. Наша группа, как она ни слаба в своем знании теории анархизма, она должна сейчас же выработать себе тактику действия среди крестьян Гуляй-Поля и по району. Без колебаний мы должны с завтрашнего дня начать работу по организации Крестьянского Союза и постараться, чтобы кто либо из крестьян, наших групповиков, стал во главе этого Союза. Это важно с двух сторон: с одной — мы не допустим укорениться в его рядах никакой враждебной нашему идеалу политической группировки, а с другой — мы в любое время сможем делать ему доклады по тем или иным текущим вопросам, и, таким образом, сродним Крестьянский Союз с нашей группой.

Это даст возможность крестьянам самим подойти вплотную к вопросу о земле и провозгласить ее общественным достоянием, не дожидаясь решения об этом важном для крестьян вопросе «революционного» правительства…

Товарищи рады были тому, что выслушали, однако высказались далеко не в пользу такого подхода к делу. Товарищ Калиниченко этот подход резко осудил, мотивируя это тем, что наша, анархистов, роль в данной революции должна ограничиться только пропагандой своей идеи. Тем более, что поле деятельности сейчас свободно и широко и мы должны его использовать исключительно для уяснения трудящимся нашей идеи, не входя ни в какие их союзы и организации.

«Это, — говорил товарищ Калиниченко, — покажет крестьянам, что мы не заинтересованы в том, чтобы подчинить их своему влиянию, мы лишь советуем им, чтобы они разобрались к нашей идее и, придерживаясь наших путей и средств, приступили самостоятельно к строительству новой жизни».

На этом мы и закончили свое совещание. Было 7 часов утра. Я хотел попасть на общий сход — собрание крестьян и рабочих, на котором должно было заслушиваться распоряжение уездного правительственного комиссара с комментариями председателя общественного комитета г. Прусинского, как нужно понимать происшедший революционный переворот в стране.

Мы на сей раз пришли только к тому, что мой доклад необходимо рассмотреть и подвергнуть более тщательному разбору и обсуждению. Часть товарищей разошлась, часть осталась у меня, чтобы вместе идти на сход-собрание.

В 10 часов утра я, в сопровождении товарищей, был на базаре, рассматривал площадь, здания домов и гимназий. Зашел в одну из них, где встретился с директором и долго говорил с ним о программе преподавания, в которой (кстати сказать) ничего не понимал, но узнал, что «Закон Божий» в программе стоит и, по словам директора, ревностно оберегается попами и, отчасти, родителями учащихся. Я очень возмутился. Тем не менее, это не помешало мне через некоторое время записаться членом общества просвещения, от имени которого эта гимназия существовала. Я глубоко верил, что непосредственным участием в этом обществе просвещения, я пошатну в нем религиозный вопрос…

Лишь в 12 часу я пришел на сход-собрание, который только что открылся докладом председателя «Общественного Комитета», — прапорщика Прусинского. (В это время в Гуляй-Поле был расположен 8-й полк Сербской армии, к которой была прикомандирована русская пулеметная команда в 12 пулеметов с прислугой в 144 человека, возглавлявшейся четырьмя офицерами. Вот из этих то офицеров, когда организовался в Гуляй-Поле «Общественный Комитет», некоторые были приглашены участвовать в нем и один из них, именно прапорщик Прусинский, был избран председателем «Общественного Комитета», а поручик Кудинов — начальником милиции. При помощи этих двух офицеров, «общественных деятелей» и устанавливался порядок общественной жизни в Гуляй-Поле.).

По окончании своего доклада председатель «Общественного Комитета» попросил меня выступить перед сходом и поддержать его доклад, от чего я отказался и попросил слова у собрания по другому вопросу.

В своей речи я указал крестьянам на недопустимость существования в революционном Гуляй-Поле такого «Общественного Комитета», который возглавляется людьми, населению неизвестными, от которых население не может требовать никакого отчета в их деяниях. И, конечно, попросил сход-собрание сейчас же уполномочить по 4 человека от каждой сотни (Гуляй-Поле разбито на 7 участков, называемых сотнями) для особого совещания по этому и ряду других вопросов.

Учителя низших школ сейчас же, на этом сходе-собрании, присоединились ко мне. Заведующий двухклассным училищем — гр. Корпусенко предложил свое училище в распоряжение этого заседания.