Русская поэзия XVIII века - [41]

Се образ изваян премудрого Героя,

Что, ради подданных лишив себя покоя,

Последний принял чин и царствуя служил,

Свои законы сам примером утвердил,

Рожденны к скипетру, простер в работу руки,

Монаршу власть скрывал,[369] чтоб нам открыть науки.

Когда он строил град, сносил труды в войнах,

В землях далеких был и странствовал в морях,

Художников сбирал и обучал солдатов,

Домашних побеждал и внешних сопостатов;

И, словом, се есть Петр, отечества отец;

Земное божество Россия почитает,

И столько олтарей пред зраком сим пылает,

Коль много есть ему обязанных сердец.

1746–1747

Надпись на иллуминацию, представленную в торжественный день тезоименитства ея величества, 1748 года сентября 5 дня, [370] перед летним домом, на которой изображен был фонтан, а по сторонам храмы мира и войны

Богиня красотой, породой ты богиня,

Повсюду громкими делами героиня,

Ты мать щедротами, ты именем покой[371]:

Смущенный бранью мир мирит господь тобой.

Российска тишина пределы превосходит

И льет избыток свой в окрестные страны́:

Воюет воинство твое против войны;

Оружие твое Европе мир приводит.

1748

ОДЫ ДУХОВНЫЕ

Преложение псалма 143 [372]

Благословен господь мой бог,

Мою десницу укрепивый

И пе́рсты в брани научивый

Сотреть врагов взнесенный рог.

Заступник и спаситель мой,

Покров, и милость, и отрада,

Надежда в брани и ограда,

Под власть мне дал народ святой.

О боже, что есть человек?

Что ты ему себя являешь,

И так его ты почитаешь,

Которого толь краток век.

Он утро, вечер, ночь и день

Во тщетных помыслах проводит;

И так вся жизнь его проходит,

Подобно как пустая тень.

Склони, зиждитель, небеса,

Коснись горам, и воздымятся,

Да паки на земли явятся

Твои ужасны чудеса.

И молнией твоей блесни,

Рази от стран гремящих стрелы,

Рассыпь врагов твоих пределы,

Как бурей плевы разжени.

Меня объял чужой народ,

В пучине я погряз глубокой,

Ты с тверди длань простри высокой,

Спаси меня от многих вод.

Вещает ложь язык врагов,

Десница их сильна враждою,

Уста обильны суетою;

Скрывают в сердце злобный ков.

Но я, о боже, возглашу

Тебе песнь нову повсечасно;

Я в десять струн тебе согласно

Псалмы и песни приношу.

Тебе, спасителю царей,

Что крепостью меня прославил,

От лютого меча избавил,

Что враг вознес рукой своей.

Избавь меня от хищных рук

И от чужих народов власти,

Их речь полна тщеты, напасти,

Рука их в нас наводит лук.

Подобно масличным древам

Сынов их лета процветают,

Одеждой дщери их блистают,

Как златом испещренный храм.

Пшеницы полны гумна их,

Несчетно овцы их плодятся,

На тучных пажитях хранятся

Стада́ в траве волов толсты́х.

Цела обширность крепких стен,

Везде столпами укрепленных,

Там вопля в стогнах нет стесненных,

Не знают скорбных там времен.

Счастлива жизнь моих врагов!

Но те светлее веселятся,

Ни бурь, ни громов не боятся,

Которым вышний сам покров.

1743

Ода, выбранная из Иова, [373] главы 38, 39, 40 и 41

О  ты, что в горести напрасно

На бога ропщешь, человек,

Внимай, коль в ревности ужасно

Он к Иову из тучи рек!

Сквозь дождь, сквозь вихрь, сквозь град блистая

И гласом громы прерывая,

Словами небо колебал

И так его на распрю звал:

Сбери свои все силы ныне,

Мужайся, стой и дан ответ.

Где был ты, как я в стройном чине

Прекрасный сей устроил свет;

Когда я твердь земли поставил

И сонм небесных сил прославил

Величество и власть мою?

Яви премудрость ты свою!

Где был ты, как передо мною

Бесчисленны тьмы новых звезд.

Моей возжженных вдруг рукою

В обширности безмерных мест,

Мое величество вещали;

Когда от солнца воссияли

Повсюду новые лучи,

Когда взошла луна в ночи?

Кто море удержал брегами

И бездне положил предел,

И ей свирепыми волнами

Стремиться дале не велел?

Покрытую пучину мглою

Не я ли сильною рукою

Открыл и разогнал туман

И с суши сдвигнул Океан?

Возмог ли ты хотя однажды

Велеть ранее утру быть,

И нивы в день томящей жажды

Дождем прохладным напоить,

Пловцу способный ветр направить,

Чтоб в пристани его поставить,

И тяготу земли тряхнуть,

Дабы безбожных с ней сопхнуть?

Стремнинами путей ты разных

Прошел ли моря глубину?

И счел ли чуд многообразных

Стада, ходящие по дну?

Отверзлись ли перед тобою

Всегдашнею покрыты мглою

Со страхом смертные врата?

Ты спер ли адовы уста?

Стесняя вихрем облак мрачный,

Ты солнце можешь ли закрыть,

И воздух огустить прозрачный,

И молнию в дожде родить,

И вдруг быстротекущим блеском

И гор сердца трясущим треском

Концы вселенной колебать

И смертным гнев свой возвещать?

Твоей ли хитростью взлетает

Орел, на высоту паря,

По ветру крила простирает

И смотрит в реки и моря?

От облак видит он высоких

В водах и в пропастях глубоких,

Что в пищу я ему послал.

Толь быстро око ты ли дал?

Воззри в леса на бегемота,

Что мною сотворен с тобой;

Колючий терн его охота

Безвредно попирать ногой.

Как верьви сплетены в нем жилы.

Отведай ты своей с ним силы!

В нем ребра как литая медь;

Кто может рог его сотреть?

Ты можешь ли Левиафана[374]

На уде вытянуть на брег?

В самой средине Океана

Он быстрой простирает бег;

Светящимися чешуями

Покрыт, как медными щитами,

Копье, и меч, и молот твой

Считает за тростник гнилой.

Как жернов сердце он имеет,

И зубы страшный ряд серпов;

Кто руку в них вложить посмеет?

Всегда к сраженью он готов;

На острых камнях возлегает

И твердость оных презирает.

Для крепости великих

Считает их за мягкой