Русская поэзия XVIII века - [43]

В нем сильных мышц твоих ударом

Во свет рабства тьму претвори,

Да Брут и Телль еще проснутся,

Седяй во власти[273], да смятутся

От гласа твоего цари.

2

Я в свет изшел, и ты со мною;

На мышцах нет твоих заклеп;

Свободною могу рукою

Прияти данный в пищу хлеб.

Стопы несу, где мне приятно;

Тому внимаю, что понятно;

Вещаю то, что мыслю я;

Любить могу и быть любимым;

Творю добро, могу быть чтимым;

Закон мой – воля есть моя.

3

Но что ж претит моей свободе?

Желаньям зрю везде предел;

Возникла обща власть в народе,

Соборный всех властей удел.

Ей общество во всем послушно,

Повсюду с ней единодушно;

Для пользы общей нет препон;

Во власти всех своей зрю долю,

Свою творю, творя всех волю;

Вот что есть в обществе закон.

4

В средине злачныя долины,

Среди тягченных жатвой нив,

Где нежны процветают крины,

Средь мирных под сеньми олив,

Паросска мрамора белее[274],

Яснейша дня лучей светлее,

Стоит прозрачный всюду храм;

Там жертва лжива не курится,

Там надпись пламенная зрится:

«Конец невинности бедам».

5

Оливной ветвию венчанно,

На твердом камени седяй,

Безжалостно и хладнонравно,

Глухое божество судяй.

Белее снега во хламиде

И в неизменном всегда виде,

Зерцало, меч, весы[275] пред ним.

Тут истина стрежет десную,

Тут правосудие ошую, —

Се храм Закона ясно зрим.

6

Возводит строгие зеницы,

Льет радость, трепет вкруг себя,

Равно на все взирает лицы,

Ни ненавидя, ни любя.

Он лести чужд, лицеприятства,

Породы, знатности, богатства,

Гнушаясь жертвенныя тли;

Родства не знает, ни приязни;

Равно делит и мзду и казни;

Он образ Божий на земли.

7

И се чудовище ужасно[276],

Как гидра, сто имея глав,

Умильно и в слезах всечасно,

Но полны челюсти отрав,

Земные власти попирает,

Главою неба досязает, —

Его отчизна там, – гласит;

Призраки, тьму повсюду сеет,

Обманывать и льстить умеет

И слепо верить всем велит.

8

Покрывши разум темнотою

И всюду вея ползкий яд[277],

Троякою обнес стеною

Чувствительность природы чад,

Повлек в ярмо порабощенья,

Облек их в броню заблужденья,

Бояться истины велел.

«Закон се Божий», – царь вещает;

«Обман святый, – мудрец взывает, —

Народ давить, что ты обрел».

9

Сей был, и есть, и будет вечный

Источник лют рабства оков:

От зол всех жизни скоротечной

Пребудет смерть един покров.

Всесильный Боже, благ податель,

Естественных Ты благ создатель,

Закон свой в сердце основал;

Возможно ль, Ты чтоб изменился,

Чтоб Ты, Бог сил, столь уподлился,

Чужим чтоб гласом нам вещал?

10

Воззрим мы в области обширны,

Где тусклый трон стоит рабства.

Градские власти там все мирны,

В царе зря образ божества.

Власть царска веру охраняет,

Власть царску вера утверждает;

Союзно общество гнетут:

Одна сковать рассудок тщится,

Другая волю стерть стремится;

На пользу общую, – рекут.

11

Покоя рабского под сенью

Плодов златых не возрастет;

Где все ума претит стремленью,

Великость там не прозябет.

Там нивы запустеют тучны,

Коса и серп там неспоручны,

В сохе уснет ленивый вол,

Блестящий меч померкнет славы,

Минервин храм стал обветшавый,

Коварства сеть простерлась в дол.

12

Чело надменное вознесши,

Схватив железный скипетр, царь,

На громном троне властно севши,

В народе зрит лишь подлу тварь.

Живот и смерть в руке имея:

«По воле, – рек, – щажу злодея;

Я властию могу дарить;

Где я смеюсь, там все смеется;

Нахмурюсь грозно, все смятется;

Живешь тогда, велю коль жить».

13

И мы внимаем хладнокровно,

Как крови нашей алчный гад,

Ругаяся всегда бесспорно,

В веселы дни нам сеет яд.

Вокруг престола все надменна

Стоят колена преклоненна;

Но мститель, трепещи, грядет;

Он молвит, вольность прорекая,

И се молва от край до края,

Глася свободу, протечет.

14

Возникнет рать повсюду бранна,

Надежда всех вооружит;

В крови мучителя венчанна

Омыть свой стыд уж всяк спешит.

Меч остр, я зрю, везде сверкает,

В различных видах смерть летает,

Над гордою главой паря.

Ликуйте, склепанны народы,

Се право мщенное природы

На плаху возвело царя!

15

И нощи се завесу лживой

Со треском мощно разодрав,

Кичливой власти и строптивой

Огромный истукан поправ,

Сковав сторучна исполина,

Влечет его как гражданина

К престолу, где народ воссел.

«Преступник власти, мною данной!

Вещай, злодей, мною венчанный,

Против меня восстать как смел?»

16

Тебя облек я во порфиру

Равенство в обществе блюсти,

Вдовицу призирать и сиру,

От бед невинность чтоб спасти;

Отцом ей быть чадолюбивым,

Но мстителем непримиримым

Пороку, лжи и клевете;

Заслуги честью награждати,

Устройством зло предупреждати,

Хранити нравы в чистоте.

17

Покрыл я море кораблями,

Устроил пристань в берегах,

Дабы сокровища торгами

Текли с избытком в городах;

Златая жатва чтоб бесслезна

Была оратаю полезна;

Он мог вещать бы за сохой:

«Бразды своей я не наемник,

На пажитях своих не пленник,

Я благоденствую тобой».

18

Своих кровей я без пощады

Гремящую воздвигнул рать;

Я медны изваял громады[278],

Злодеев внешних чтоб карать;

Тебе велел повиноваться,

С тобою к славе устремляться;

Для пользы всех мне можно все;

Земные недра раздираю,

Металл блестящий извлекаю

На украшение твое.

19

Но ты, забыв мне клятву данну,

Забыв, что я избрал тебя

Себе в утеху быть венчанну,

Возмнил, что ты господь, не я.

Мечом мои расторг уставы,

Безгласными поверг все правы,

Стыдиться истины велел;

Расчистил мерзостям дорогу,

Взывать стал не ко мне, но к Богу,

А мной гнушаться восхотел.