Русская модель управления - [100]

Но в целом на протяжении большей части русской истории преобладает доброжелательное отношение к нищенству. Более гуманное, чем в Европе, отношение к нищим обусловлено обилием причин, по которым русский человек мог оказаться без средств к существованию, — «от тюрьмы да от сумы не зарекайся!». В западных странах нищий с большой вероятностью являлся либо бывшим преступником, либо просто асоциальным человеком, ленивым и бессовестным, и общественное мнение так его и воспринимало.

В России же вполне нормальный человек мог оказаться бродягой и нищим. Причины перечислялись выше: война, лихоимство властей, пожар, неурожай и т. д. Поэтому окружающие относились к нищим как к безвинно пострадавшим, им помогали, а не преследовали. Вносило свою лепту и православие. «…Церковь не делила бродяг на достойных и недостойных. „Справедливо или несправедливо он просит, и куда бы он ни употребил то, что ему дано, — в том ему судья Бог“ (Иоанн Златоуст)»[487].

Не случайно из всех более или менее развитых христианских стран только в России сохранился обычай материальной помощи родственникам. В Европе уже давно забыли, что такое голод (а в Америке никогда и не знали). «Голод был почти неведом на Западе, по крайней мере, на крайнем Западе в XIII веке»[488]. В Европе «в XIV–XV веках калорийность дневного рациона питания колебалась от 2,5 до 6–7 тысяч калорий у богатых. Этот рацион вполне достаточен, и на протяжении трех столетий происходил устойчивый рост населения»[489]. Конечно, и в европейских странах время от времени отмечалась нехватка продовольствия[490], но в целом ситуация была гораздо более благополучной, чем в России. Поэтому там отношения между родственниками не несут на себе отпечатка необходимости материальной помощи.

Если в западной стране подросшие дети уходят из родительской семьи и начинают жить самостоятельно, то они не подвергают тем самым свою жизнь и здоровье опасности. Возможно, они будут вынуждены экономить на всем, у них будет более скромный стол и обстановка, но голодать им не придется. В России, периодически переживающей трудные годы нестабильного режима системы управления, помощь родственникам вплоть до самого последнего времени являлась абсолютной необходимостью. Если родня не помогала, то наименее устроенные в жизни люди могли просто умереть.

Поэтому традиции родственной взаимопомощи у нас по инерции сохраняются. До сих пор считается, что плохие родители — это те, кто не может дать своим внукам (о детях и говорить нечего) высшего образования. Иностранцев удивляет, когда они сталкиваются с патриархальностью материальных отношений в русских семьях, где взрослые дети, сами имеющие детей, не стесняются принимать материальную помощь от своих родителей. На Западе так не принято.

«В современном российском контексте это нередко выражается в том, что родители продолжают содержать даже женатых детей. Поддержка детей и внуков вообще выходит за рамки рыночных отношений — как прямых, так и косвенных»[491], — пишет английский исследователь Теодор Шанин. Генетическая память народа еще помнит голод, и помощь родственниками воспринимается как жизненно необходимая вещь. Такое положение дел, естественно, затрудняет функционирование системы материального стимулирования. Молодежь долгие годы «ищет себя», сидя на родительской шее, вместо того, чтобы по-настоящему работать и зарабатывать.

Упорный труд не давал ощутимого повышения уровня жизни, особенно в условиях бесплатного или фактически бесплатного предоставления населению важнейших благ: образования, здравоохранения, жилья, коммунальных услуг, общественного транспорта и т. д., как это было в СССР. «Даже в 1987 году средняя советская семья расходовала лишь 0,3 % своего бюджета на оплату всех видов бытовой энергии, получая тепло, горячую воду и газ почти бесплатно, оплачивая счета за электроэнергию по тарифам, не менявшимся с 1947 года. На оплату жилища расходовалось в СССР лишь 3 % бюджета семьи, а это самая низкая цифра среди всех стран мира»[492].

Тот же уравнительный эффект имело и поддержание государством искусственно заниженных цен на основные продукты питания и многие виды товаров и услуг. «Для поддержания низких цен на молоко в размере 36 копеек за литр, при себестоимости производства молока в 380 рублей за тонну, правительство расходовало на эти цели в год около 15 миллиардов рублей. Это было в три раза больше ежегодных расходов на войну в Афганистане. Субсидии низких цен на мясо составляли в 1986 году около 40 миллиардов рублей, то есть составляли 10 % расходной части бюджета»[493]. Десятки миллиардов рублей прямых и косвенных дотаций ежегодно фактически отнимали трудовые доходы хороших работников и членов их семей в пользу всех остальных.

В 90-е годы сменился социально-экономический строй, а государственный подход к социально-трудовым вопросам мало изменился. Как пишет директор Института социальной политики Высшей школы экономики С. Смирнов, «продвигаемая ныне государственная модель управления процессами на рынке труда основывается на расширении сферы экономического и социального патронирования. А усиление патерналистских тенденций в госполитике приводит прежде всего к росту иждивенческих настроений»