Русская литературная усадьба - [60]
Щелыково
Сельцо Щелыково посреди костромских лесов находится недалеко от тех мест, куда Сусанин привел на гибель польских мародеров. Ныне эта усадьба прежде всего ассоциируется с именем великого драматурга А. Н. Островского.
Земли эти были дарованы императрицей Елизаветой Петровной капитану Михаилу Кутузову — одному из активных участников переворота, приведшего ее на престол. Но о первом владельце больше ничего сказать нельзя. Устроителем усадьбы был его сын Федор Кутузов, в течение двенадцати лет исполнявший должность костромского предводителя дворянства (1788–1800 годы). В то время здесь царило великолепие, о котором спустя век жили только передававшиеся из уст в уста предания. Они донесли до нашего времени смутные отголоски воспоминаний об обширном, сложенном из кирпича главном доме, многочисленных каменных службах в верхнем парке, павильонах, гротах и прочих «увеселениях» нижнего парка. От всего этого уже во времена Островского остались только развалины. Руины главного дома можно найти и сейчас около деревянной двухэтажной беседки; он погиб в пожаре, но когда это произошло — не известно. Свидетелем является только каменная лестница, соединяющая верхний и нижний парки.
Совладельцем Щелыкова был брат костромского предводителя дворянства — Алексей Кутузов. Это один из замечательных людей своего времени. Ближайший сотрудник Новикова, он входил в кружок «московских розенкрейцеров», которому столь многим обязано русское просвещение. Одновременно он был сердечным другом и «сочувственником» Радищева, ему посвящено знаменитое «Путешествие из Петербурга в Москву».
Братьями Кутузовыми построена Никольская церковь на ближайшем погосте Бережки (вместо обветшавшей деревянной). По преданию, корабль, на котором служил морским офицером Ф. М. Кутузов, попал на Эгейском море в бурю. Дело было в 1769 году во время Русско-турецкой войны. Он дал обет в случае спасения построить в своем костромском имении церковь во имя Николая Чудотворца, покровителя моряков; что и было впоследствии исполнено.
Никольская церковь на Бережках является исключительным памятником русской архитектуры. Внутри она делится на два этажа: верхний летний и нижний зимний. Уникальность ее интерьера подметил литератор С. Спиро, посетивший Щелыково в 1911 году: «Вся живопись и лепка представляют из себя редкую, может быть, единственную в русской церкви смесь православия, католичества и масонства… Весь иконостас верхнего этажа в стиле рококо. Тут же наряду с иконописными произведениями итальянских мастеров есть старинные картины кинешемских живописцев. Есть и фигуры святых, как бы привезенные из польских костелов»[149].
Полвека Щелыково оставалось во владении Кутузовых. За это время вместо сгоревшего каменного дома был построен новый деревянный — и на другом месте. Уже одно это свидетельствует о постепенном оскудении. Наступила эпоха, когда усадьбы стали переходить из дворянских рук к новым владельцам, принадлежавшим к купеческому сословию.
Отец драматурга Николай Федорович Островский служил в Москве чиновником по судебному ведомству и свою службу успешно совмещал с адвокатской практикой. К концу жизни он нажил состояние и владел в Москве семью домами, но его потянуло в деревню. Стареющий законник стал скупать имения в Нижегородской и Костромской губерниях (он сам был родом из Костромы). Самым крупным было Щелыково в Кинешемском уезде. Купчая датирована 28 июля 1847 года.
Начинающий писатель впервые приехал в Щелыково вечером 1 мая 1848 года. После долгой дороги он был в угрюмом настроении, и имение ему не понравилось. Единственно дом оказался оригинальным внешне и уютным внутри. Но уже на следующий день настроение Островского переменилось. Он записал в своем дневнике: «Нынче поутру ходили осматривать места для дичи. Места удивительные. Дичи пропасть. Щелыково мне вчера не показалось, вероятно, потому, что я построил себе в воображении свое Щелыково. Сегодня я рассмотрел его, настоящее Щелыково настолько лучше воображаемого, насколько природа лучше мечты. Дом стоит на высокой горе, которая справа и слева изрыта такими восхитительными оврагами, покрытыми кудрявыми сосенками и елками, что никак не выдумаешь ничего подобного»[150]. С каждым днем Островский все больше и больше укреплялся в своих впечатлениях.
10 мая Островский как бы подводит итог своим первым чувствам: «Я начинаю привыкать к деревне; я обошел почти все окрестности, познакомился кой с кем из мужиков, видел крестьянский праздник. И все это хорошо, а лучше всего природа, что за реки, что за горы, что за леса. У нас все реки текут в оврагах — так высоко это место. Наш дом стоит на высокой горе… а есть места, например деревня наша Сергеево, откуда дом наш кажется в яме, а эта деревня в четырех верстах от нас на север. На юг от нас есть, верстах в 5, деревня Высоково, из той виден почти весь Кинешемский уезд. Под этой деревней течет Меря — что это за удивительная река. Если бы этот уезд был подле Москвы или Петербурга, он бы давно превратился в бесконечный парк, его бы сравнивали с лучшими местами Швейцарии и Италии… А какой народ здесь»
