Русская литература XII–XX вв. - [11]

В жаркий июльский день наш рассказчик поднимается к кабачку. Вдруг на пороге кабачка он видит мужчину высокого роста без шапки, во фризовой шинели. Это оказался дворовый. Он звал кого-то, сильно размахивая руками. Из избы показался еще один мужчина – низенький, толстый и хромой. Они заговорили о том, что Яшка Турок, лучший певец в околотке, петь будет на спор.

Описывается внутреннее устройство кабачка: светлая изба разделена надвое перегородкой, за которую никто из посетителей не имеет права заходить. В этой перегородке над широким дубовым столом проделано большое продольное отверстие. На этом столе, или стойке, продается вино. За стойкой стоял Николай Иваныч. Он наливал вино только что вошедшим (которых охотник видел на улице) Моргачу и Обалдую.

Посреди комнаты стоял Яшка Турок, худой и стройный человек лет двадцати трех, одетый в долгополый кафтан голубого цвета. Все его лицо говорило, что это человек страстный и впечатлительный.

Он находился в большом волнении. Рядом с ним стоял человек лет сорока, широкоплечий, широкоскулый, с низким лбом, узкими татарскими глазами и черными блестящими волосами. Лицо его было спокойно и задумчиво. Он почти не шевелился, только медленно поглядывал вокруг. Одет он был в какой-то поношенный сюртук с медными гладкими пуговицами. Его звали Диким Барином.

Напротив на лавке под образами сидел соперник Яшки – рядчик из Жиздры. Это был невысокого роста плотный мужчина лет тридцати, рябой и курчавый, с живыми карими глазками и жидкой бородкой. Нa нем был новый тонкий армяк из серого сукна, алая рубаха и щегольские сапоги с оторочкой. В противоположном углу сидел какой-то мужичок в узкой изношенной свите.

Рассказчик взял пиво и сел возле него. Начали решать, кому первым петь. Кинули жребий, выпало рядчику. Тут рассказчик делает небольшое отступление от состязания, описывая жизнь противников. Обалдуй, настоящее имя которого было Евграф Иванов, был загулявший холостой дворовый человек, от которого отстали даже его хозяева. Он, не имея никакой должности и не получая жалованья, находил средства каждый день покутить на чужой счет. У него было много знакомых, которые поили его вином и чаем. Он не умел ни петь, ни плясать, не сказал ни одного умного слова, все «лопошил» да врал что попало. Обходились с ним презрительно, а укрощать его нелепые порывы мог только Дикий Барин.

Моргач, настоящего его имени никто не знал, когда-то был кучером у старой бездетной барыни, но сбежал с лошадьми, а через год вернулся уже хромой, вымолил прощение у своей барыни и через несколько лет примерного поведения выбился в приказчики. После смерти барыни каким-то образом был отпущен на волю, приписался в мещане, разбогател и живет теперь припеваючи. Он осторожен и в то же время предприимчив, как лисица, болтлив, хотя никогда не проговаривается. Он счастлив и верит в свое счастье. Он вообще очень суеверен. Вся его семья – это один сынишка, в котором он души не чает.

Яков, прозванный Турком, потому что происходил от плененной турчанки, был в душе художник, а по званию – черпальщик на бумажной фабрике у купца. Судьба рядчика осталась для охотника неизвестной. Дикий Барин (настоящее имя его было Перевлесов) производил впечатление грубой, тяжелой, неотразимой силы. Сложен он был неуклюже. Никто не знал, откуда он попал в этот уезд и какого он сословия. Никто не мог сказать, чем он живет, каким ремеслом занимается. Он ни к кому не ездил, ни с кем не знался, а деньги у него водились. Он жил тихо, словно никого вокруг не замечая, но пользовался огромным влиянием во всей округе. Он почти не пил вина, не знался с женщинами и страстно любил пение. В нем была смесь какой-то врожденной, природной свирепости и такого же врожденного благородства.

Итак, рядчик запел высочайшим фальцетом. Голос у него был довольно приятный, хотя и несколько сиплый. Он пел веселую плясовую песню, и все слушали его с большим вниманием. Обалдуй с Моргачом начали вполголоса подхватывать. Когда, обливаясь потом, он закончил, Обалдуй кинулся ему на шею, а Яков, как сумасшедший, закричал: «Молодец, молодец!»

Наступила очередь Якова. Он встал и закрылся рукой. Когда он открыл лицо, все увидели, что он бледен и глаза его мерцают. Он глубоко вздохнул и запел. Сначала казалось, что голос его залетел случайно в комнату. Но понемногу разгорячалась и расширялась заунывная песня. В его голосе была неподдельная глубокая страсть, и молодость, и сила, и сладость, и какая-то увлекательно-беспечная, грустная скорбь. Яков пел, совершенно забыв про своего соперника, про всех остальных. От каждого звука его голоса веяло чем-то родным и необозримо широким, к глазам у всех подступали слезы.

Когда он закончил петь, все стояли оцепенев. Рядчик тихо встал и подошел к Якову: «Ты… твоя… ты выиграл», – и выбежал из комнаты. Все разом заговорили, поздравляли Якова, а он наслаждался победой, как дитя. Рассказчик, боясь испортить впечатление от песни, вышел. Добрался до сеновала и лег на траву, все еще чувствуя песню.

Проснулся он, когда уже стемнело, и, выйдя на улицу, услышал, как из кабака доносятся пьяные песни. В окно он увидел, что все там пьяны, в том числе и Яков. Спустившись с холма, он услышал голос мальчика, который звал Антропку. Когда тот откликнулся, первый мальчик сообщил, что его хочет высечь тятя, и Антропка больше не откликался. Когда стало уже совсем темно, охотник отправился к себе в деревеньку.