Русская критика от Карамзина до Белинского - [5]
О поэтическом расцвете в России в канун восстания декабристов написал статью один из друзей Пушкина, Плетнев. Его «Письмо к графине С. И. С<оллогуб>» открывает в нашей книге раздел, посвященный критике пушкинской эпохи.
Плетнев не ставил себе целью дать подробный анализ поэтических индивидуальностей. Он лишь перечисляет имена, начиная с незадолго перед тем скончавшегося Державина, дает очень краткие характеристики поэтам. О каждом пишет с восхищением: о партизане 1812 года Денисе Давыдове, который создал «особый род военных песен»; о Рылееве, избравшем для себя «прекрасное поприще. Он представляет вам поэтические явления из отечественной истории»; об исполненном «гармонии и так называемой грации» Дельвиге; о «пробуждающем прекрасные помыслы» Языкове. Первым из критиков Плетнев точно определяет место Жуковского в истории русской литературы, взволнованно пишет о Батюшкове, Баратынском, наконец о Пушкине.
Статья Плетнева интересна для нас как один из первых откликов на успехи русской поэзии той поры. Но все же, читая ее, можешь подумать, что все поэты, перечисляемые Плетневым, ему нравятся в равной мере. Невольно приходит на память упрек, который однажды бросил Плетневу Пушкин: «Брат Плетнев! Не пиши добрых критик! будь зубаст и бойся приторности!»
Другой близкий друг Пушкина, человек громадной начитанности и тонкого художественного вкуса, Вяземский выступает в середине 1820-х годов со статьями, посвященными поэмам Пушкина «Кавказский пленник», «Бахчисарайский фонтан», «Цыганы».
Предисловие к поэме «Бахчисарайский фонтан» Вяземский написал по просьбе Пушкина. Он выбрал сравнительно редкую для статьи форму — диалог. О романтической поэме Пушкина и шире, о романтизме и классицизме, у него спорят отсталый провинциальный Классик и передовых взглядов Издатель. Вяземский — великолепный мастер полемики. Устами Издателя он в пух и прах разбивает доводы Классика, доказывает, что писателям нет никакой нужды придерживаться правил, изобретенных много столетий назад, что необходимо откликаться на современные запросы, что знамением эпохи является романтизм, а выдающийся его представитель — Пушкин.
Вяземский тонко подметил характерные черты поэмы Пушкина: пропуски в описаниях, легкие намеки, туманные загадки. «Читатель в подобных случаях должен быть подмастерьем автора и за него досказывать».
Статья Вяземского стала в тот момент манифестом романтического направления. Но в литературе происходили огромные сдвиги. В 1825 году были опубликованы отрывки из комедии Грибоедова «Горе от ума», была издана отдельной книжкой первая глава романа в стихах Пушкина «Евгений Онегин», Пушкин написал историческую трагедию «Борис Годунов». Начиналась новая эпоха в русской литературе, эпоха критического реализма.
Движения Пушкина к реализму Вяземский не оценил. В поэме «Цыганы» ему, как и Рылееву, показалось неуместным, зачем главный герой, Алеко, водит медведя и собирает деньги с глазеющей публики. Однако то, что Вяземскому казалось ненужной подробностью, для Пушкина было очень важным. С каждым новым произведением у него возрастал интерес к бытовой детали, к показу повседневного. В «Опровержениях на критики», написанных в Болдино осенью 1830 года, Пушкин не без иронии в адрес своего романтического прошлого, возражая Рылееву и Вяземскому, писал об Алеко: «Всего бы лучше сделать из него чиновника 8 класса или помещика, а не цыгана».
Вяземский обошел молчанием появление «Евгения Онегина» и «Капитанской дочки». Но он горячо приветствовал появление комедии Гоголя «Ревизор». Сатира Гоголя оказалась близка ему: он сам был автором талантливых эпиграмм и широко известных сатирических стихов.
Его статья о «Ревизоре», напечатанная в 1836 году в журнале Пушкина «Современник», была прежде всего возражением критикам комедии. Реакционеры расценили пьесу Гоголя, воспользуемся словами критика Сенковского, как пример «грязной комики». Вяземский доказывал, что писатель вправе ограничиться показом одного только отрицательного, негативного и вместе с тем, обличая зло, служить воспитанию общественной нравственности. Отметив выдающееся мастерство Гоголя, он отнес его комедию к шедеврам русской драматургии.
Заключительная часть статьи по-своему характеризует трудное положение и литературы и критики в николаевскую эпоху. Вяземский, в прошлом друг декабристов, видный оппозиционер, вдруг делает реверанс в сторону правительства! Он хвалит власти за то, что они будто бы не вмешиваются в литературные дела, позволяют писателям писать то, что они хотят, и ссылается в подтверждение на давние постановки «Недоросля» Фонвизина и «Ябеды» Капниста. Но вспомним, какую характеристику дал Вяземскому Пушкин: «Язвительный поэт, остряк замысловатый, и блеском колких слов, и шутками богатый...» В похвале Вяземского была понятная современникам язвительная колкость. Многие помнили, что «Недоросль» был подвергнут цензурным искажениям, а «Ябеду» запретили после четвертого спектакля и изъяли из продажи текст. Был у всех в памяти и более свежий пример. Комедия Грибоедова «Горе от ума», также причисленная Вяземским к лучшим русским пьесам, долгое время находилась под запретом, в 1831 году ее разрешили играть, но только в Москве и в Петербурге. Свой сомнительный комплимент правительству Вяземский делал для того, чтобы такая же участь не постигла «Ревизора» Гоголя.
«– Куда прикажете? – спросил мой Иван, приподняв левой рукою трехугольную шляпу, а правой завертывая ручку наемной кареты.– К генеральше S.! – сказал я рассеянно.– Пошел на Морскую! – крикнул он извозчику, хватски забегая к запяткам. Колеса грянули, и между тем как утлая карета мчалась вперед, мысли мои полетели к минувшему…».
«– Вот Эльбрус, – сказал мне казак-извозчик, указывая плетью налево, когда приближался я к Кисловодску; и в самом деле, Кавказ, дотоле задернутый завесою туманов, открылся передо мною во всей дикой красоте, в грозном своем величии.Сначала трудно было распознать снега его с грядою белых облаков, на нем лежащих; но вдруг дунул ветер – тучи сдвинулись, склубились и полетели, расторгаясь о зубчатые верхи…».
«Эпохою своей повести избрал я 1334 год, заметный в летописях Ливонии взятием Риги герм. Эбергардом фон Монгеймом у епископа Иоанна II; он привел ее в совершенное подданство, взял с жителей дань и письмо покорности (Sonebref), разломал стену и через нее въехал в город. Весьма естественно, что беспрестанные раздоры рыцарей с епископами и неудачи сих последних должны были произвести в партии рижской желание обессилить врагов потаенными средствами…».
В книгу русского писателя-декабриста Александра Бестужева (Марлинского) (1797–1837) включены повести и рассказы, среди которых «Ночь на корабле», «Роман в семи письмах», «Наезды» и др. Эти произведения насыщены романтическими легендами, яркими подробностями быта, кавказской экзотикой.
«Вдали изредка слышались выстрелы артиллерии, преследовавшей на левом фланге опрокинутого неприятеля, и вечернее небо вспыхивало от них зарницей. Необозримые огни, как звезды, зажглись по полю, и клики солдат, фуражиров, скрып колес, ржание коней одушевляли дымную картину военного стана... Вытянув цепь и приказав кормить лошадей через одну, офицеры расположились вкруг огонька пить чай...».
«Почтовая тройка стояла у ворот; чемодан был вынесен; я стал прощаться и думал, поцеловавшись со всеми, сесть на тележку и ехать, но должно было заплатить дань старине. Меня посадили, мать и сестры сели, мальчик, ехавший со мною, был также посажен, даже горничная, вбежавшая сказать, что извозчик торопит, подпала той же участи: „садись“, — сказала ей повелительно матушка; девушка осмотрелась кругом, взглянула на матушку, как будто желая выразить, что ей совестно сидеть с господами, но при новом приказании села на пол, удовлетворяя в одно и то же время и господскому приказу и рабской разборчивости.
В 1838 году в третьем номере основанного Пушкиным журнала «Современник» появилась небольшая поэма под названием «Казначейша». Автором ее был молодой поэт, чье имя стало широко известно по его стихам на смерть Пушкина и по последующей его драматической судьбе — аресту, следствию, ссылке на Кавказ. Этим поэтом был Михаил Юрьевич Лермонтов.
Книга посвящена пушкинскому юбилею 1937 года, устроенному к 100-летию со дня гибели поэта. Привлекая обширный историко-документальный материал, автор предлагает современному читателю опыт реконструкции художественной жизни того времени, отмеченной острыми дискуссиями и разного рода проектами, по большей части неосуществленными. Ряд глав книг отведен истории «Пиковой дамы» в русской графике, полемике футуристов и пушкинианцев вокруг памятника Пушкину и др. Книга иллюстрирована редкими материалами изобразительной пушкинианы и документальными фото.
В книге известного историка литературы, много лет отдавшего изучению творчества М. А. Булгакова, биография одного из самых значительных писателей XX века прочитывается с особым упором на наиболее сложные, загадочные, не до конца проясненные моменты его судьбы. Читатели узнают много нового. В частности, о том, каким был путь Булгакова в Гражданской войне, какие непростые отношения связывали его со Сталиным. Подробно рассказана и история взаимоотношений Булгакова с его тремя женами — Т. Н. Лаппа, Л. Е. Белозерской и Е. С. Нюренберг (Булгаковой).
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Приведено по изданию: Родина № 5, 1989, C.42–44.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.