Русская красавица - [61]

— Ясненько, ясненько… Вижу, игра у тебя идет! Тьфу, тьфу, чтоб не сглазить.

— Да… Пока все в порядке.

— Привет, милочка, — Даша помахала Наде рукой. — И как тебя, такую нежную душу, занесло в это гнездо порока?! — она перевела нахальный взгляд на Оболенского. — А-а… Тебя папочка привел.

Евгений Уголь поперхнулся. Лицо его стало пунцовым. Он схватил Дашу за руку и потащил к другому краю стола.

— Вот дура, — разозлилась Надя.

— Молодо-зелено — буркнул Оболенский. — Играй, не обращай внимания!

Надя повернулась к столу, а Вадим продолжал смотреть на Дашу. Та играла на номера.

«Сколько этой блондиночке? — подумал Оболенский. — Лет двадцать. Совсем еще юная, чувствующая себя неповторимой, сугубо индивидуальной. А на самом деле все они такие одинаковые. Радуется этой своей юности… И безнадежной глупости.

Понимание придет позже. А сейчас она даже не задумывается, не видит себя — летает в облаках. И только потом, когда опустится на землю, хлестнет ее стыд за себя теперешнюю, деловито-бестолковую, мнящую себя ослепительной, единственной и самой умной… А может, этого никогда и не случится. Одно у нее достоинство: долгие-долгие годы впереди. О, счастливая пора юности!..

А хотел бы я сам вернуться в свои двадцать лет? Нет, наверняка нет. А прожить сверх отпущенного срока еще двадцать лет? Да, хотел бы. Очень. Потому что человек и создан для того, чтобы жить — жить и оценивать мир. Никакая философия, никакая идея о бесконечной цепи смертей и перерождений не заменит мне меня теперешнего. Все общеизвестные философии созданы для дураков. Я сам выдумаю для себя любую философию и встану в ее центре. Потому что я умею думать и созидать. Я и есть Бог. А эта глупышка думает чужими мыслями, бросается чужими фразами… «Тебя папочка привел». Надо же! В каком фильме она это услышала? Дети есть дети. Они бессмысленно тратят время на драки и прелюбодейство, а если и ищут истину, то находят ее, отмывая старую ложь. Дети построили новый дом, который стал надгробным памятником их глупости и нежеланию вернуться к былым знаниям. И вот они бродят по пустым залам, не видя и не слыша друг друга, — с фишками в руках, с гулкой пустотой в душе, со штампами вместо разума. Нет, они так никогда и не повзрослеют.

Проклятые времена. Отброшены за ненадобностью все заслуги прошлого, истинные и ложные, и осталась только суета. А в суете даже слово не напишешь. Обязательно будет грамматическая ошибка. И скорое будущее — безжалостное, холодное будущее склепа… Мать твою, как хочется жить!»

Оболенский очнулся от раздумий, осмотрелся вокруг. И совершенно неожиданно для себя заметил за соседним столом знакомое лицо. «Чингачгук, — услужливо подсказала память. — Иван Моховчук».

— Нет, не он… Просто кто-то на него чертовски похож.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

Иван оглянулся поверх толпы на двери зала. Там стояли двое охранников.

— «Секьюрити», мать их! — проворчал он. — Дилетанты хреновы!

Теперь они ощупывали металлоискателями пожилую чету: совершенно лысого старика и даму в расшитом золотом вечернем платье.

Моховчук втянул правую руку в рукав и почувствовал, как холодный металл выкидного ножа покалывает его пальцы. «Пропустили, — торжествовал он. — Не заметили! А пузырек с кислотой и вовсе не поддается детекторам». Он не смог сдержать улыбку — расцвел, словно радовался предстоящему выигрышу.

«Если бы Бойко только знал, — по-детски торжествовал Иван. — Если бы только он увидел меня здесь, в зале! Если бы он понял, что я рискнул пройти сквозь контроль с ножом и пузырьком кислоты!.. О, как бы он рассердился! Схватился бы за голову, затопал бы ногами! Хотя нет… Босс всегда спокоен. Просто изогнул бы этак бровь и начал бы отчитывать, как своих танцорок. Мол, по плану нужно находиться снаружи и «сделать» Надю на выходе из казино, на автостоянке, в ночной темноте. А я здесь! Потому что чувствую себя сильным, способным на неординарные решения. Потому что я могу сам создать и организовать хаос. И еще — меня никто не узнает».

Существует множество способов изменить внешность так, чтобы остаться неузнанным. Один из самых безотказных способов — изменить лицо.

Лицо занимает в жизни человеческой самое главное место. «У него на лице написано», «на нем лица нет»… И узнают знакомого прежде всего по лицу. Работа в цирке не требовала от Ивана сложного грима. То ли дело — клоуны. Однако азы искусства гримера он все-таки постиг.

Можно было сделать накладной нос, надеть парик, наклеить бороду и усы… Однако это было бы хорошо на арене, когда зритель находится далеко и не заметит слоя грима. В цирке любая фальшивая вещь выглядела настоящей, а любая настоящая вещь — подделкой. Иное дело, когда ты находишься среди людей, особенно если эти люди знают тебя. Например, дети всегда узнают отца под ватной бородой Деда Мороза. То же самое могло произойти и в данной ситуации. Вдруг Оболенский узнает его и спросит, зачем он наклеил усы.

На том же принципе основан метод привлечения внимания к какой-нибудь одной особенности. Стоит прилепить к носу безобразную бородавку, наложить на щеку рваный шрам, надеть разноцветный пиджак — и никто не запомнит лица: только бородавку, шрам, пиджак. Потому что воспитанный человек отвернется, а невоспитанный будет глазеть, например, на бородавку, и ни тот, ни другой не запомнит лица в целом.