Русская красавица - [6]

Герои!.. Наверное, они чувствуют себя героями, переступившими запретную для большинства грань, отстранившимися от толпы, поднявшимися над посредственностью. Вряд ли им дано постижение истины, а истина эта сводится к тому, какую огромную власть имеют над человеческим умом мучения и страдания — свои и особенно чужие. Но наверняка им хочется думать, что они выше этого, что они сами выбирают дороги и сами правят тройкой залетных.

Но времени понять это у парней не будет, и Иван промолчал. Любой вопрос о содеянном казался банальным, а кроме того, делал их его сообщниками, а это было не так. Какие они сообщники?! Так, средство, инструмент.

Колька закончил рассказ и замолчал. Сидел на табуретке, рассматривая свои руки, будто видел их в первый раз, и не поднимал глаз. Видно, до парня начало доходить, что он сделал. А вот Мишке Пончику, похоже, все было до фонаря. Его волновали только ожог на руке да поцарапанные щеки.

— А время? — спросил Иван. — Все по графику?

— Как ты сказал, — кивнул Колька, по-прежнему не поднимая глаз. — Первую сделали в час, а вторую в половину второго. Еле успели. Такси пришлось брать. Далековато, а метро, знаем, уже закрыто.

Иван понимающе закивал. Теперь ему не было жалко этих щенков. Они наследили. Впрочем, как и он. Та баба с фотоаппаратом его видела. Но с ней он разберется… А вот парни… Бывшая подружка Витьки их видела, опять же таксист, да мало ли еще кто… А значит, путь их определен, и колесо завертелось. Только денег им давать нельзя. Будет странно, если в карманах этих голодранцев окажется по пачке «зелени».

— Отлично сработано, — сказал Иван. — Если, конечно, все было именно так, как вы мне тут рассказали.

— Все так и было, — кивнул Колька. Он переглянулся с приятелем. — А бабки?.. Ты обещал!

— Я помню. Но мне нужно все проверить.

— Мы так не договаривались, дядя, — набычился Мишка Пончик. — Вижу, крутишь с нами карусель! Как бы чего с тобой не вышло, понял?

— Пасть закрой, — попросил Моховчук. — А то я ее заштопаю. А будешь из себя крутого строить — отшлепаю и поставлю в угол.

— В чем дело, Иван? — напрягся Колька. — Ты нам не веришь?

— Работа у меня такая, — извиняюще развел руки Моховчук. — Доверяй, но проверяй.

— А бабки?

— Бабки будут завтра. Если все сработано на совесть, то получите еще и небольшую премию.

— Небольшую? — заинтересовался Колян.

— На мотоцикл хватит. А теперь — все. О деле, сами понимаете, никому. По телефону — никаких базаров. Придете завтра часиков в двенадцать. Э-э… — Иван растерянно посмотрел на стол. — Что ж мы так сидим-то?.. Это дело нужно слегка замочить! Прав я или нет?

— Конечно, — оживились парни. — Без этого — никак. Разве можно нарушать традиции?!

— Вина? — Иван потянулся к бутылке. — Или, может, водочки? У меня стоит пузырек в холодильнике. Холодненькая, прозрачненькая, как роса.

Расчет оказался верен. Парни предпочли водку. Колька сам сбегал на кухню и принес запотевшую бутылку. Сам ее открыл, сам налил — себе и своему приятелю. Иван поднял свой стакан с вином.

— За то, что хорошо кончается, — сказал он.

Парни кивнули и молча выпили. Иван демонстративно посмотрел на часы, озабоченно покачал головой.

— Ох, времечко бежит!.. Пора делами заняться. Так что извините, парни, но… А бутылку берите с собой. Добьете ее где-нибудь.

Он проводил их до порога, похлопал по плечу, пожал руки, пожелал удачи, наверняка зная, удача от них отвернулась, — через полчаса, максимум через час и Колька и Мишка Пончик будут мертвы. Босс уверял, что изумрудная жидкость из ампулы в соединении с водкой действует безотказно. И никаких улик. Обычный диагноз — отравление «левым» продуктом.

Моховчук закрыл дверь, подошел к телефону и набрал номер.

— Босс, это я, — сказал он. — Все прошло гладко. Да… Я прибрал за собой.

Он положил трубку и, на ходу срывая с себя одежду, торопливо направился в ванную. Он чувствовал себя очень грязным и надеялся, что горячая вода смоет тяжесть с тела и души.

* * *

В то время, когда Иван наполнял ванну горячей водой, Бойко сидел в своем кабинете за столом и чертил на листе бумаги квадратики. Делал он это сосредоточенно, с интересом, и со стороны могло показаться, что Владимир Семенович пишет тезисы к будущему выступлению или составляет некий стратегический план. В принципе, так оно и было.

Владимир Семенович Бойко уже давно перестал замечать проскакивающее мимо время. Дни, месяцы и годы были для него деталями конструктора, квадратиками на листе бумаги, из которых он строил в воображении свою мечту — «Крепость», как он ее называл. А каждый прожитый час, день, месяц и год Владимир Бойко расценивал как еще один шаг к своей цели — и только. В этом смысле он не умел жить, хотя именно такая неврастеническая, тревожная забота о будущем, боязнь что-то не успеть сделать для постройки «Крепости» сегодня, что-то упустить, в чем-то быть неготовым, — эта скрупулезная забота помогла ему многого достичь в том деле, которым он занимался. Тем более что его дело было процветающим, и он, отыскивая таланты и зажигая «звезды» шоу-бизнеса, тоже, можно сказать, процветал, и успех сопутствовал всем его начинаниям.