Русская Калифорния. С Югом против Севера - [22]

Всё-таки пропагандистские приёмы 21 века на хроноаборигенов середины века 19 действуют убийственно. Только-только вышли газеты в траурной рамке, с фотографиями молодых и весёлых моряков с «Опричника» и «Варяга», как дом на Литейном, где располагалась «контора» Добровольческого Корпуса, словно кольцами удава окружила-обвила очередь впечатлительных патриотов.

Благо люди, занимающиеся у меня кадровой политикой, — спецы высшей пробы, не первый год, даже десятилетие не первое служат «ситом», отыскивая кандидатов на переселение в Калифорнию, решая кого в Константинополь-Тихоокеанский направить, кого во Владивосток, или же на освоение Севморпути. Знают, куда порекомендовать человека семейного, лучшей доли ищущего, что посоветовать пылкому романтику, жаждущему подвигов во славу Отечества. Психологи — у-у-у-у-у какие. С их подачи жандармы начинали проверку «подозрительных» переселенцев или добровольцев и в девяти случаев из десяти оказывалось — то карбонарий хренов, по заданию «Организации» эдаким хитрым способом внедряющийся в структуры приближённые к императору, или опасный шизоид какой.

Но всё-таки у «кадровиков» главная задача — не набирать для переселения на форпосты Российской империи балласт. Никчёмный инженер, ленивый крестьянин, тупой плотник, или же бегущий от долгов и проблем мошенник, — таким в Русской Америке не место. А романтиков, пусть и неумех — брать! Научатся, куда денутся, благо педагоги отменные, начиная с наместника — графа Образцова. Да ещё Калифорнийский Университет открыли, ради такого случая «тормознув» на североамериканском континенте три десятка живописцев и поэтов из «миссии Гоголя». Надо же закрыть бреши в преподавательском составе. Сам Николай Васильевич с удовольствием воссел в своём кресле, вернувшись к исполнению должности редактора газеты «Русская Америка». Полторы тысячи экземпляров каждого номера отныне уходили в Санкт-Петербург, для ознакомления жителей «материковой» России, с делами и свершениями на нашенской «калифорнийщине». Кстати Орегон и Вашингтон россияне, не заморачиваясь и в детали не углубляясь, также именовали Калифорнией, некоторые «географы» даже Аляску начали туда же, к «калифорнийщине» жаркой «пристёгивать», что аляскинцев со стажем кровно обижало.

Если первоначально конфликт Севера и Юга европейские умники и острословы называли «войной по соглашению сторон», то через полгода, когда сводка потерь за неделю могла состоять из трёх, а то и пяти тысяч только убитых солдат и офицеров армий САСШ и КША, желающих поехать через океан «поразвеяться» резко поубавилось. К тому же российские крейсера надёжно перекрывали Атлантику, задерживая до половины пароходов идущих в порты Севера. Ситуация в сравнении с нашей реальностью просто «зеркалила». А сильный флот Союза не начинал блокаду портов Конфедерации из-за стоящих там фрегатов Великобритании. Так что зря мы ругали островитян, была от них польза, да ещё какая. Но молодцы, умеют устроиться. Это ж прямо как в не написанном ЗДЕСЬ стихотворении Тютчева к Горчакову: «Не двинув пушки, ни рубля…». Англичане одним присутствием своим нейтрализовали неприятельские эскадры.

Да, друг дипломата и поэта Фёдора Тютчева — князь Александр Горчаков вернулся в Петербург, но отставку не получил.

— И думать не смейте, Александр Михайлович! Идёт война и вдруг канцлер империи, министр дел иностранных покидает свой пост. Мало того, что разговоры пойдут нехорошие, так примета плохая — проиграть можем запросто.

— Но, ваше величество, разговоры и так идут.

— Полно, князь. Ну, шлёпнулись оземь, не усидели в экипаже, так что с того? Меня как только эти два балбеса, Огарёв и Герцен с берегов Темзы не обзывают.

— Однако вы, Константин Николаевич, сами раздразнили Герцена.

Тут да, каюсь, раздразнил, или разбудил, кому как привычней, Герцена, что есть, то есть. Во время Берлинского конгресса по примирению САСШ и Россию, тот из лондонского далека разразился очередным пасквилем о российской действительности, на что моё величество на приёме, прерывая спор группы сановников, изволило изречь: «Господа, прекращайте стенать и жаловаться друг на друга, не уподобляйтесь говнюку Герцену».

Сие крылатое слово мгновенно пересекло Ла-Манш и, «по данным нашей разведки» едва не добило Александра Ивановича. В империи стало модно интересоваться у симпатизантов Герцена: «И чего новенького ваш говнюк вы…, пардон исторг из себя?»…

Состязаться в остроумии с императором-поэтом Герцен не пожелал и всю желчь, весь яд направил на обличение российской армии, провоцирующей войны во всех уголках земного шара. А поскольку авторитет человека с ружьём и при погонах ныне стоял очень высоко, веры главреду «Колокола» совсем не стало.

Внезапно англичане обратились к российскому послу в Лондоне, молодому выдвиженцу из «калифорнийцев», отставному полковнику Платову с предложением, которое нельзя отклонить.

Платов тут же сорвался в Петербург и 30 декабря стоял в приёмной Хозяина Земли Русской…

— Без церемоний, Алексей Алексеевич, проходи. Чего желаешь с дороги? Ром, пунш, глинтвейн, овсянка?

— А, ваше величество, э…