Русская Калифорния. С Югом против Севера - [20]

Янки долго запрягали, но потом довольно шустро «поехали». Потенциал у САСШ ого какой и они не особо напрягаясь, одновременно с непрекращающимся давлением на Луисвилл, осенью 1861 года организовали масштабное наступление по наикратчайшему расстоянию до Ричмонда. Так сказать — «от столицы до столицы». Сконцентрированная перед «линией Ли» огромная армия северян месяца три «запугивала» конфедератов «завтрашним» нападением и в первых числах октября таки ударила…

Но Роберт Ли не только укрепрайоны возводил на наиболее угрожаемых участках, но и организовал отменную службу разведки. Помимо наблюдения с воздуха, три человека с «той стороны» сумели проскочить к стоящим на «линии Ли» батальонам и передать одну и ту же информацию: «25 или 26 сентября, ровно в четыре утра»…

Издёрганные ожиданием наступления противника конфедераты обрадовались, выкатили на прямую наводку всё пушечное старьё, засели в окопах и приготовились встретить «сброд и ублюдков» как и полагается настоящим мужчинам. Однако янки устроили мощную трёхчасовую артподготовку, вывалив на противника почти весь запас накопленных снарядов. И только потом в атаку ринулась кавалерия. Это то и стало ошибкой генерала Гранта, желавшего реабилитироваться за поражение под Луисвиллем. Пусти он первой пехоту, изрядно побитые артиллерией конфедераты наверняка были бы уничтожены и выбиты с позиций. А вот лошадки через ямы и «засечные линии», устроенные, кстати, по совету русских офицеров-сапёров, не пошли, притормозили, что дало возможность «плантаторам» оправиться, отразить атаку и отойти во вторую линию окопов более-менее организованно.

Обрадованные «бегством» врага юнионисты (знали бы они как муштровали полковники и капитаны армии Конфедерации своих подчинённых, вдалбливая в храбрецов и гордецов понимание — в порядке отступить, наполовину победить) накопили достаточные силы для решительной атаки и колоннами рванули на штурм. Рванули и попали под сосредоточенный огонь полутора сотен пушек конфедератов, спешно свезённых к месту предполагаемого наступления неприятеля.

Потери у атакующих были страшные, но, тем не менее, солдаты Союза показали себя стойкими бойцами и даже раненые оставались в строю, дошли до укреплений южан и бросились в штыки.

Если судить по убитым и раненым, «виргинская мясорубка» по ожесточённости превзошла «луисвиллскую бойню». За три дня стороны потеряли от 10 до 11 тысяч убитыми — Конфедерация и от 12 до 14 тысяч — Союз…

От разгрома южан спас Томас Джексон, положивший свою бригаду практически полностью, до конца защищая артиллерийские батареи, замолчавшие только после израсходования всего запаса бомб и снарядов. Сам Джексон с тремя ранениями (все тяжёлые) был эвакуирован в тыл лишь после контузии и потери сознания.

Остервеневшие северяне, уже почувствовавшие вкус победы, пёрли на пушки конфедератов как коты на валерьянку и хоть дорогой ценой, но таки захватили орудия. Увы, для армии САСШ, орудия те стали, по сути, бесполезными железяками и чугуняками — расстрелянные стволы, старые пушки, не стоили они таких жертв…

Трёхдневное перемирие, объявленное в Виргинии для погребения умерших, спровоцировало кавалерийский рейд бригады генерал-майора Стюарта, отличившегося в войне с Россией 1855-57 гг. в глубокий тыл неприятеля. Стюарт, «бездельничая» в Кентукки постоянно телеграфировал Ли, требуя пустить отборную часть в дело. И главнокомандующий, полагая возможным поражение в Виргинии и даже оставление Ричмонда и перенос столицы в Атланту (столь сильным был натиск северян) дал отмашку Стюарту: «Действуй, отвлеки на себя превосходящие силы врага»…

Стюарт среагировал мгновенно, опасаясь, что Роберт Ли может отменить приказ. Прорвав фронт у Цинциннати практически без потерь, генерал повёл 2800 всадников на северо-восток, «круша и сжигая всё на своём пути».

Про «круша и сжигая» писали газеты как Севера, так и Юга, одни восторгались лихостью удалых кавалеристов, другие проклинали негодяев и разрушителей. Как впоследствии оказалось, огромную роль в успехе рейда и приобщении южан к «настоящей» войне сыграл польский эскадрон, сформированный из «сливок общества Речи Посполитой».

Поляки, получив автономию в составе Российской империи и короля, пусть и из династии Романовых, но всё-таки полонофила (женатого на полячке, наследника заделавшего, всё как положено) невероятно возбудились и озаботились величием Польши. Перед отбитием Кракова у австрияк паны решили — боевой опыт, полученный на Кавказе, конечно же хорошо, но желательно и в «современной» войне принять участие. И перебрались триста человек из знатных фамилий через Атлантический океан, чин чином вступив в армию Конфедерации на правах добровольцев. Подчёркивали паны свою независимость всячески, — от Русского Добровольческого корпуса дистанцировались, эскадрон выступал всё время с развевающимся национальным прапором, трубачи гимны всякие выдували, и так далее и тому подобное…

Александр даже нервно поинтересовался, не считает ли младший брат такое поведение поляков демонстративным. Успокоил короля польского, — пускай его подданные творят что хотят, а то, что они формально числятся ещё и моими подданными, — увы, факт прискорбный. Ну да ничего, вот окрепнете, поднатаскаетесь, и идите прямиком на Краков, да хоть на Познань, с расчехлёнными знамёнами. Вот нисколько мешать не буду. Помогать, впрочем, тоже. Брат успокоился, а родовитая шляхта поступила на службу в бригаду самого лихого кавалериста Конфедерации генерала Стюарта и рвалась в бой, вояки то они отменные, что есть, то есть. Когда бригада пошла по вражеским тылам случилось невероятное — чистоплюи южане не знали что делать с захваченными трофеями. И если склады с амуницией ещё как-то сжигались, то мастерские, где изготавливалось оружие решено было не трогать, ведь частная собственность. Разве что изъять из станков самые важные детали и утопить их в ближайшем пруду…