Русская армия на чужбине. Драма военной эмиграции 1920—1945 гг. - [28]

После заутрени был сделан получасовый перерыв, во время которого все перехристосывались, а начальство, наше и кубанское, обменялось короткими поздравительными визитами в офицерские собрания. Затем все отстояли литургию и в два часа ночи приступили к розговинам.

Благодаря хозяйственным способностям Мамушина наш пасхальный стол выглядел совсем как в былые, счастливые времена. Белоснежные скатерти, на них куличи, сырные пасхи, окорока, жареные индейки, блюда приютившихся в зелени крашеных яиц, бесчисленные закуски, бутылки, цветы… В последний раз я по-настоящему встречал Пасху дома, в 1916 году, будучи двенадцатилетним кадетиком. Это было восемь лет назад, там, во граде Китеже… Сколько с тех пор пережито! Родного дома давно нет, и семья у меня теперь другая – вот эта, что, сияя золотом погон и молодостью лиц, усаживается со мною за стол. ‹…›

Наконец подошла суббота, день Белого бала. Он устраивался в большом казарменном зале, в котором имелась и театральная сцена с занавесом. Этим помещением пользовались для устройства вечеринок, балов, концертов и спектаклей все обитатели казармы, то есть сергиевцы, кубанцы и гимназия. ‹…›

Старших гимназисток было немного, около двадцати, и большинство из них, в силу событий, тоже шло с некоторым опозданием, так что нам, молодым офицерам, тут не стыдно было ухаживать даже за пятиклассницами. Впрочем, одна пышная шестнадцатилетняя девица, так называемая «папина Маруся», была в ту пору всего лишь в первом классе. Жили они в особом интернате, и держали их в строгости. ‹…›

Зал был убран великолепно. Деревянные колонны, шедшие вдоль него двумя рядами, были сплошь декорированы свежей зеленью и увиты бумажными лентами национальных, георгиевских и романовских цветов. На окнах висели кремовые занавески, украшенные крупными Сергиевскими вензелями, а в простенках между окнами – одинаковые, превращенные в ковры коричневые одеяла и на них портреты белых вождей и всевозможное оружие. На театральный занавес, закрывавший сцену, почти во всю его величину было нашито изображение нагрудного знака Сергиевского артиллерийского училища – двуглавый орел, под ним перекрещенные пушки, а в центре большое славянское «С», охватывающее щит с Георгием Победоносцем. В одном углу зала была оборудована уютная гостиная, с мягкими креслами и диванами, украшенная коврами и панно работы наших художников, а в другом – буфет с богатейшим ассортиментом закусок и бутылок. ‹…›

Белый бал был открыт очень эффектным номером: когда зал наполнился приглашенными, поднялся театральный занавес и все увидели стоявшую на сцене пушку – точное подобие настоящей – и при ней полный орудийный расчет, в форме юнкеров САУ. Стоявший сбоку фейерверкер начал громко подавать команды, предшествующие открытию огня. Гости с любопытством глазели на это зрелище, в уверенности, что тут стопроцентная инсценировка, но по команде «Огонь!» неожиданно грянул выстрел, и вся находившаяся в зале публика была обсыпана разноцветными конфетти, которыми было заряжено орудие. После этого духовой оркестр заиграл полонез и начался бал»[171].

Еще в мае 1922 г. священник Петр Беловидов получил разрешение сербского патриарха Димитрия построить на старом, нефункционирующем Ташмайданском кладбище (за церковью Святого Марка) русский храм. Был объявлен сбор средств: 40 000 динаров предоставил премьер-министр королевства Н. Пашич, кирпич выделили два местных кирпичных завода. Постройка храма началась в праздник Рождества Пресвятой Богородицы. Проект строительства подготовил военный инженер В. В. Сташевский. Строительство храма – церкви Святой Троицы – было осуществлено в рекордно короткие сроки – 39 дней. 28 декабря 1924 г. митрополит Антоний освятил храм. Настоятелем церкви стал отец П. Беловидов, а первое богослужение прошло 4 января 1925 г. при большом стечении русских эмигрантов.

В храме была помещена чудотворная икона Курской Коренной Божией Матери, вывезенная из России. В короткие сроки церковь Святой Троицы стала местом сосредоточения культурной жизни всей русской общины и военной эмиграции, в частности.

Весной 1923 г. наряду с отъездом из Болгарии ряда частей Русской армии началась отправка и хранящихся в этой стране воинских святынь. Большинство из них были направлены в Королевство СХС. В мае 1923 г. приказом временно исполняющего должность российского военного агента в королевстве Генерального штаба полковника В. И. Базаревича для принятия регалий была образована комиссия под председательством капитана 2-го ранга А. А. Чиколева. В ее состав вошли полковники М. Д. Сорокин и Н. В. Номикосов. 11 мая 1923 г. комиссией было принято и описано 6 пакетов с регалиями и знаменами Русской армии, прибывших из Болгарии[172].

В 1924 г. ряд знамен был помещен в помещение церкви Святой Троицы в Белграде. Так началась 20-летняя история пребывания воинских реликвий в этом храме. Некоторые знамена были в плачевном состоянии или не имели древков: они появились в храме позже.

Глава 3. Накануне великой депрессии… 1925–1928 гг.

Не обольщая призрачными надеждами, мы должны вселить уверенность, что все страдания наши не бесцельны, что, сохраняя на чужбине родную армию, мы делаем большое национальное дело, что каждый офицер и солдат, выполняющий свой долг, вносит в общее дело посильную лепту.