Русская армия и флот в XIX веке - [13]
Хотя во второй четверти XIX в. России не приходилось вести национально-освободительных войн, требовавших вооружения крупных народных масс для защиты страны, тем не менее вопрос о создании массовой армии продолжал оставаться в поле зрения русского правительства. Но при рекрутской системе комплектования единственно возможным путем увеличения армии в короткое время был созыв ополчений. Правительство дважды становилось во второй четверти века на такой путь.
Когда в 1831 г. в Европе начались новые революционные выступления, правительство Николая I, обеспокоенное возможностью повторения франко-польского выступления против России, разработало проект созыва ополчения («временного регулярного вооружения»)[100], и хотя надобность в нем отпала после подавления польского восстания, тем не менее появление такого проекта симптоматично.
Вновь вопрос о создании ополчения возник во время Крымской войны. «Приказ царя о призыве в армию всего мужского населения Южной России, не дав существенного увеличения численности армии, является открытым признанием невозможности проведения в дальнейшем регулярных рекрутских наборов», — указывал Ф. Энгельс[101].
В отличие от ополчения 1812 г., в значительной своей части построенного на общественных началах, ополчение 1855 г. было государственной организацией. Правда, система комплектования осталась прежней, общинной. Но теперь в ополчение призывались и казенные крестьяне. Офицеры комплектовались из дворян (на основе выборности). Принцип территориальности в использовании этих формирований отсутствовал и остался только при комплектовании. Таким образом, это ополчение уже не было собственно «земским войском», а стало резервом регулярных войск. По мере готовности ополчения должны были поступать на пополнение действующей армии (по две дружины на полк). Всего было собрано 359 тыс. чел. Из них 12 дружин участвовали в обороне Севастополя, а 35 дружин Калужского, Тульского и Орловского ополчений были направлены на усиление полков Крымской армии.
Военные поселения. Особо нужно остановиться на вопросе о военных поселениях. Идея создания этого института возникла у Александра I еще в 1810 г. В нем он видел средство «уменьшения издержек на содержание войск» и, главное, — создания военной силы, способной охранять крепостнические порядки в стране. Для поселения был выделен второй батальон легкого полка, который решено было поселить в Климовичском уезде Могилевской губернии. Война 1812 г. помешала осуществить эту меру. Вновь вопрос о поселениях возник в 1815 г. Генерал А. А. Аракчеев представил план поселения этого батальона Елецкого полка в том же уезде; второго батальона гренадерского гр. Аракчеева (Ростовского) полка — в Новгородском уезде Новгородской губернии, а Таганрогского уланского полка — в Змиевском уезде Слободско-Украинской губернии.
Вслед за этим в продолжение 1817 г. были поселены в Новгородской губернии 2-е батальоны 1-й гренадерской дивизии; 2-й батальон Полоцкого пехотного полка в Могилевской губернии, и приступлено к поселению эскадронов Украинской и Бугской кавалерийских дивизий в Херсонской губернии.
Вначале предполагалось выселять жителей из районов поселений, но затем было решено ставить солдат у крестьян постояльцами, обязав их помогать вести сельскохозяйственные работы[102].
В течение десяти лет в корпус военных поселений было зачислено 90 батальонов в Новгородской губернии, 36 батальонов и 24 эскадрона в Слободской-Украинской, Екатеринославской и Херсонской губерниях, 12 батальонов в Могилевской губернии, 2 роты Охтенского порохового завода и 2 роты гренадерского саперного батальона. По списку в этом корпусе состояло 28 генералов, 3650 штаб— и обер-офицеров, 15 361 унтер-офицер и 139 402 строевых и нестроевых солдата (из 214 тыс. чел. общего числа душ м. п. в этих губерниях).
Вводя военные поселения, Александр I декларировал, что эта мера призвана «отвратить тягость, сопряженную с ныне существующею рекрутскою повинностью, по коей поступившие на службу должны находиться в отдалении от своей родины, в разлуке со своими семействами… по сему мы приняли непременное намерение дать каждому полку свою оседлость в известном округе земли и определить на укомплектование оного единственно самих жителей сего округа»[103]. Что царь всерьез подумывал об этом, свидетельствует его приказ начальнику военных поселений Аракчееву: «…пришли мне общую карту предполагаемого поселения всей армии». Одновременно царь приказал оградить новое детище от «петербургской работы» недовольных, которых было немало.
Дворянство встретило идею поселений враждебно. Опасение возможности выступлений поселенцев проглядывает в переписке Н. М. Логинова и гр. С. Р. Воронцова. «В порядке вещей. что рано или поздно России не избежать революции, так как вся Европа прошла через это. Пожар начнется у нас с этих пресловутых поселений; даже в настоящее время достаточно одной искры, чтоб все заполыхало»[104].
Отрицательно относились к этой идее и оппозиционные круги передового дворянства, будущие декабристы, которые видели в поселениях реакционную силу. Так, например, Трубецкой писал: «Долго члены общества собирали сведения об этом предмете, слушали о нем рассуждения и пришли к выводу, что военные поселения образуют в государстве особую касту, которая, не имея с народом ничего общего, может сделаться орудием его угнетения»
В публикуемой посмертно монографии на обширном документальном материале рассматривается сложный комплекс проблем, связанных с состоянием русской армии и флота (организация, состав, боевая подготовка. боевое снабжение). Монография является продолжением двух ранее опубликованных работ автора, посвященных состоянию вооруженных сил России в XVIII и XIX в.
Монография «Русская армия и флот в XVIII веке», написанная на основе использования многих документов, является первым в нашей военно-исторической литературе обобщающим трудом по данному периоду. В ней дается характеристика системы боевой подготовки солдат и матросов, развития военной школы, и, наконец, анализ развития военного и военно-морского искусства в ходе войн России в XVIII веке. В книге также широко показывается, на какой экономической базе шло развитие вооруженных сил России XVIII века, раскрываются классовые основы и формы комплектования и организации армии и флота. Работа предназначена для офицеров Советской Армии и Флота, а также лиц, изучающих историю военного искусства и интересующихся военной историей нашей Родины.
В новой книге писателя Андрея Чернова представлены литературные и краеведческие очерки, посвящённые культуре и истории Донбасса. Культурное пространство Донбасса автор рассматривает сквозь судьбы конкретных людей, живших и созидавших на донбасской земле, отстоявших её свободу в войнах, завещавших своим потомкам свободолюбие, творчество, честь, правдолюбие — сущность «донбасского кода». Книга рассчитана на широкий круг читателей.
«От Андалусии до Нью-Йорка» — вторая книга из серии «Сказки доктора Левита», рассказывает об удивительной исторической судьбе сефардских евреев — евреев Испании. Книга охватывает обширный исторический материал, написана живым «разговорным» языком и читается легко. Так как судьба евреев, как правило, странным образом переплеталась с самыми разными событиями средневековой истории — Реконкистой, инквизицией, великими географическими открытиями, разгромом «Великой Армады», освоением Нового Света и т. д. — книга несомненно увлечет всех, кому интересна история Средневековья.
Нет нужды говорить, что такое мафия, — ее знают все. Но в то же время никто не знает в точности, в чем именно дело. Этот парадокс увлекает и раздражает. По-видимому, невозможно определить, осознать и проанализировать ее вполне удовлетворительно и окончательно. Между тем еще ни одно тайное общество не вызывало такого любопытства к таких страстей и не заставляло столько говорить о себе.
Южный полюс, как и северный, также потребовал жертв, прежде чем сдаться человеку, победоносно ступившему на него ногой. В книге рассказывается об экспедициях лейтенанта Шекльтона и капитана Скотта. В изложении Э. К. Пименовой.
Монография представляет собой исследование доисламского исторического предания о химйаритском царе Ас‘аде ал-Камиле, связанного с Южной Аравией. Использованная в исследовании методика позволяет оценить предание как ценный источник по истории доисламского Йемена, она важна и для реконструкции раннего этапа арабской историографии.
Слово «синто» составляют два иероглифа, которые переводятся как «путь богов». Впервые это слово было употреблено в 720 г. в императорской хронике «Нихонги» («Анналы Японии»), где было сказано: «Император верил в учение Будды и почитал путь богов». Выбор слова «путь» не случаен: в отличие от буддизма, христианства, даосизма и прочих религий, чтящих своих основателей и потому называемых по-японски словом «учение», синто никем и никогда не было создано. Это именно путь.Синто рассматривается неотрывно от японской истории, в большинстве его аспектов и проявлений — как в плане структуры, так и в плане исторических трансформаций, возникающих при взаимодействии с иными религиозными традициями.Японская мифология и божества ками, синтоистские святилища и мистика в синто, демоны и духи — обо всем этом увлекательно рассказывает А.