Russian Disneyland - [41]
Серж был быстро снят с урока. Бадорника, дабы не привлекать внимание Кенги (Кенга – новый вариант прозвища директора!), решили не трогать; Мирзы тоже не было: он для чего-то был вызван домой; поэтому решили просто поговорить, посидеть по-простому, без гановских формальностей и изысков, как и без него самого. Закурили…
– Я вот что, Серёжа мой, с будунища-то подумал: видно, конец света-то скоро уже…
– Беляк скоро, а не конец света! Преда утвердили, да надолго ли? – половину народа, кто против, поувольнял, половина сами поувольнялись – жруть, а работать некому! – вклинился Сажечка, который формально вроде как числился за непьющего.
– У тебя уже наступил! И кажную неделю будет – забыл, как жрал? – Белохлебов не преминул намекнуть на то, что это он, как он выражается, сдерживает Сажечку, что «закодировал его своим внушением».
– Сам-то на умняках давно?! Непитущий ты наш, святой прям! Вчерась токо жрал! – не унимался помощник, желая, наверно, раздуть конфликт, чтобы потом как-нибудь свести его к пьянке и полученным стрессом её и оправдать.
– Брысь, гультепа! – отмахнулся главный, сам что-то высматривая – показалось даже, что зыркает, нет ли выпивки на столе… или под столом…
Серёга очнулся, теперь до него дошло, о чём «зачал гутарить» экс-прапор. «И вправду, как бы он это… не того…» – усомнился ученик и сам же себе мысленно возразил, что «если уж в такую хитрую-хищную лису белочка вселится, то уж и точно тогда всё кверх дном!..»
– Тебе ли, дядь Лёнь, об этом проповедовать?.. Это впору Гану моему, Куржо или там священнику какому-нибудь…
– Тебе ли не знать?!! – орал что-то своё Яха, а сам уже еле сидел…
– Ну вы, наверно, наливайте, – как бы между делом бросил Белохлебов короткую аккуратную реплику «в сторону», вынув откуда-то у себя из-под полы плоскую бутылочку коньяку, а дальше продолжал уже театральным тоном: – Ой, Серёжка, боюсь я!.. Ей-ей, как Ган-то твой тогда подшутил, и запасы-то могут не понадобиться! У меня тогда от книжки какой-то валялись две страницы – я у бабки, что ли, схватил её – думаю: всё равно слепая, как она говорит, не видит не кляпа! – печку на улице разжигать, где дроблёнку запариваю… Ну а тут прочитал – и книга какая-то, как бабка называет, божественная – ну, церковная… И у Лёньки потом спросил, как это всё можно понять. Но он, конечно, ничего особо путного не изложил, только вот типа пошутил, да так какую-то галиматью про коней каких-то красных… с огненными гривами!.. да звездопады!..
– Застращал прям, – едва слышно отозвался Сажечка, отворачиваясь-изготовляясь, наконец-то решившись «под такие разговоры» принять от более юного ассистента маленькую стопочку. А сам думал: «Галиматью завели, как бабки беззубые, слушать противно. Хотя Ган-то уж скажет как скажет – всегда такой рассудительный, вежливый – не то что этот полкан тявчет».
– Звёздочку! Звёздочку свою!.. – как эхом отозвался и невменяемый уже Яха.
– Молодой он ещё, короче. А я вот и призадумался…
Фермер столкнулся взглядом с пьяными глазками Шывырочка, старательно разливавшего «всем поровну». До Сажечки, казалось, ему нет никакого дела.
– Ну ты ж, дядь Лёнь, говорил, что всё развивается: наука и техника, фермерство…
– Ды не знаю, Серёжка… – Фермер опорожнил стаканище, а Шывырочек по привычке придвинулся-нагнулся к выпивающему, но Белохлебов не понял, чего от него хотят (на мгновенье даже мелькнула мысль: не к ширинке ли?! тьфу же!..), отодвинулся-отвернулся, затем выпростал и протянул ему пару купюр и тихо-отрывисто сказал: «Токъ не патошного». Сажечка и Серж было засмеялись, но фермер напустил на себя ужасно серьёзный вид и, прокашлявшись, громко продолжал: – Не знаю, Серёжа… И с похмелья так иногда тяжко-то бывает, а всё равно, как бы наиболее всё ясно становится – о жизни, о жизни всей, Серёжа… Да смотри вон, что вообще деется: в магазинах ни хрена нету вообще, курева нет! – «Родопи» варёные да «Прима» по карточкам! Ничего вообще не производится – скоро вообще все товары закончатся! Заводы стоят, Союз развалили, весь распродали, что твой колхоз!.. И все колхозы опять же. Лётку вон нашу, где я служил, всю растащили – ни кола не осталось!..
– Ды ты поди и тырил, – тихо произнёс Сажечка, – холодильник-то не оттуда приволок?
Белохлебов удостоил сотрудника презрительным взглядом, но явно решил ему потрафить (а потом, может, по обыкновению и подшутить), обвёл взглядом «потухших», сидевших с закрытыми глазами Яху и Шлёпу, пустые стаканы на неприлично грязном столе… и вновь продолжал…
– Там ведь понимаешь, Серёжа, закачёно всё было на века! Миллионы денег, тонны железа, арматуры, аппаратуры, бетона, асфальта, техники!.. И кругом повсеместно такое! Если нападут – чем отражать?! Ведь и стояло всё веками – и заводы, и все объекты, и колхозы – а теперь враз всё порушилось! И вся провизия (и выпивка тоже нерусская… Сходи, Саш, из машины «Распутинку» принеси – польскую!), вся еда, продукция, вся куда-то делась! И кто будет выращивать её – охламоны вот такие?
Он кинул ключи помощнику, но Похватилин умудрился не поймать их.
– Тьфу! – смачно плюнул Белохлебов, закуривая плохо тянущиеся «Родопи», предлагая пачку Серёжке и Шывырочку. Обычно он не курит…
Роман в очерках, по сути, настоящий нон-фикшн. В своей фирменной иронической манере автор повествует о буднях спальных районов: «свистопляске» гастарбайтеров за окном, «явлениях» дворовых алкашей, метро, рынках, супермаркетах, парках отдыха и т. п. Первая часть вышла в журнале «Нева» (№2, 2015), во второй части рассказывается о «трудах и днях» в Соборе Василия Блаженного, третья часть – о работе на крупной телекомпании.Впервые публикуется 2-я часть, полный текст 1-й части с предисловием автора.
Второй роман Алексея А. Шепелёва, лидера группы «Общество Зрелища», исповедующей искусство «дебилизма» и «радикального радикализма», автора нашумевшего в молодёжной неформальской среде трэш-романа «Echo» (шорт-лист премии «Дебют»-2002).«Maxximum Exxtremum» — «масимальный экстрим», совпадение противоположностей: любви и ненависти, высшего и низшего пилотажа экзистенциального бытия героев. Книга А. Шепелёва выделяется на фоне продукции издательства «Кислород», здесь нет привычного попсово-молодёжного понимания слова «экстрим».
Сборник необычных эротических новелл блестящего стилиста. «Ящерицы» – настоящий «эротический хоррор»; рассказ напечатан за рубежом, в журнале «Reflections» (Чикаго). «Велосипедная прогулка» – не публиковавшаяся ранее повесть; словно бы перешедшие из «Ящериц» сновидческая эрогротескная оптика, «но и не только». «Дневник WOWеристки» – не публиковавшийся ранее рассказ. «Новая сестра» – миниатюрный шедевр 1997 г., имеющий десяток публикаций. «Темь и грязь» – новелла с мрачноватым сельским антуражем.
По вечерам по тёмной околице бродит человек и громко поёт: «Птица щастья завтрешнего дня, вы-бери меня!..» Это Коля Глухой, местный пьяница: ходит по селу, стучит в окна, требует самогону… Познакомьтесь с ним и с другими колоритными персонажами – жителями обычного села тамбовской глубинки. Не фольклорные, а настоящие современные крестьяне работают, отдыхают, веселятся и грустят, поют и мечтают. Об их настоящем, о советском прошлом с его ушедшей культурой с уважением и юмором рассказывает автор.
У Алексея А. Шепелёва репутация писателя-радикала, маргинала, автора шокирующих стихов и прозы. Отчасти она помогает автору – у него есть свой круг читателей и почитателей. Но в основном вредит: не открывая книг Шепелёва, многие отмахиваются: «Не люблю маргиналов». Смею утверждать, что репутация неверна. Он настоящий русский писатель той ветви, какую породил Гоголь, а продолжил Достоевский, Леонид Андреев, Булгаков, Мамлеев… Шепелёв этакий авангардист-реалист. Редкое, но очень ценное сочетание.
О книге: Грег пытается бороться со своими недостатками, но каждый раз отчаивается и понимает, что он не сможет изменить свою жизнь, что не сможет избавиться от всех проблем, которые внезапно опускаются на его плечи; но как только он встречает Адели, он понимает, что жить — это не так уж и сложно, но прошлое всегда остается с человеком…
Этот сборник рассказов понравится тем, кто развлекает себя в дороге, придумывая истории про случайных попутчиков. Здесь эти истории записаны аккуратно и тщательно. Но кажется, герои к такой документалистике не были готовы — никто не успел припрятать свои странности и выглядеть солидно и понятно. Фрагменты жизни совершенно разных людей мелькают как населенные пункты за окном. Может быть, на одной из станций вы увидите и себя.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В жизни каждого человека встречаются люди, которые навсегда оставляют отпечаток в его памяти своими поступками, и о них хочется написать. Одни становятся друзьями, другие просто знакомыми. А если ты еще половину жизни отдал Флоту, то тебе она будет близка и понятна. Эта книга о таких людях и о забавных случаях, произошедших с ними. Да и сам автор расскажет о своих приключениях. Вся книга основана на реальных событиях. Имена и фамилии действующих героев изменены.
С Владимиром мы познакомились в Мурманске. Он ехал в автобусе, с большим рюкзаком и… босой. Люди с интересом поглядывали на необычного пассажира, но начать разговор не решались. Мы первыми нарушили молчание: «Простите, а это Вы, тот самый путешественник, который путешествует без обуви?». Он для верности оглядел себя и утвердительно кивнул: «Да, это я». Поразили его глаза и улыбка, очень добрые, будто взглянул на тебя ангел с иконы… Панфилова Екатерина, редактор.
«В этой книге я не пытаюсь ставить вопрос о том, что такое лирика вообще, просто стихи, душа и струны. Не стоит делить жизнь только на две части».