Русалка - [2]
Я на носу сидела и венок из цветов плела. Вдруг у меня посреди реки венок в воду упал. Я за ним потянулась, да не удержалась и в реку свалилась. А плавать я тогда не умела, не научилась еще. Стала я на помощь звать Алешу, смотрю — вроде тянет он ко мне руку, да вдруг передумал, руку отдернул и стал в другую сторону грести. Я ему кричу: „Алеша, куда же ты, милый мой, спаси меня!“ А он не отвечает, гребет к берегу, и только слезы из его глаз катятся одна за другой. В этот день я его последний раз и видела. И показалось мне, что я заснула, а как проснулась, стала речной русалкой.
Теперь слушай, что я тебе прикажу. Разыщи ты этого барина, Алексея, и дай ему ковш воды напиться, а на дно кольцо наше обручальное брось. Вот тебе это кольцо. Вода эта заговоренная, будет для него как яд. Как он ее выпьет, так и умрет в страшных муках, да не быстро, а в три дня. И в каждый миг перед смертью будет он мое лицо видеть и тот день, когда он меня из воды не спас, вспоминать. А чтобы тебя никто не заподозрил — выпей этой воды и ты, тебе она вреда не причинит.
Только знай, молодец, — даю тебе времени на все год. Коли к следующему Иванову дню не выполнишь мой приказ, верну я тебя обратно, на это самое место, и захлебнешься речной водой. Согласен, что ли?»
«Согласен», — кивнул Митроха. А что ему делать было, скажите, — умирать-то страшно, да еще так, задаром, из-за лодки какой-то.
Тогда русалка Митрохе кольцо на руку надела, и как только надела — оказался Митроха на берегу, целый и не мокрый даже совсем.
Стал Митроха думать, как бы ему к барину подобраться и воды дать выпить, да подозрения потом от себя отвести. Не будешь же за ним по полям бегать с ковшом. Да и не пьют господа из ковша, только из рюмок стеклянных. Думал-думал и решил на работу в имение наняться — так скорее случай будет с барином увидеться, а там что-нибудь само придумается. Неделю Митроха ходил за управляющим, просил хоть какую работу дать в имении. Наконец управляющий согласился и взял Митроху в конюшню, навоз за конями выносить и овес им сыпать. Да только Митроха барина сперва не видел — тот в городе, в Москве жил.
Как-то раз, на яблочный Спас, стали слуги говорить, что господа из города возвращаются. Забегали все, стали к приезду готовиться. На следующий день две коляски к крыльцу подкатили. Из первой вышел молодой барин, в сиреневом сюртуке и белых перчатках. Точь-в-точь как русалка говорила: глаза зеленые, волосы рыжие, густые, и лицо белое, как у девушки. А следом за барином его отец ехал, он такой старый был, что его слуги на руках вынесли.
Приехали господа, расположились. Да как ни старался Митроха поближе к господскому дому подобраться, дворня его с крыльца прогоняла: иди, мол, на конюшню, чумазый! Так лето прошло. И тут представился Митрохе случай. Был при старом барине мальчик дворовый. Он за стариком ухаживал, на кресло его сажал, в кровать укладывал и в бане мыл. Да вот беда — застудил мальчишка спину, так что ни согнуться, ни разогнуться не мог, не то что старика на руках таскать. Стали ему замену искать, да никто не идет — работа хоть и нетрудная, да старый барин сварлив, все ему не по нраву. А еще надо денно и нощно при нем быть и все его прихоти исполнять.
Надел Митроха лучшее платье, вымылся и побежал к управляющему. Поклонился ему поросеночком и попросил к старому барину определить на работу. Управляющий подарок взял и пообещал с господами поговорить. А ввечеру Митроха уже в господском доме на стульчике сидел, в ливрее лакейской. А колечко русалочье он на веревочку повязал и себе на шею повесил, чтобы всегда при нем было.
Тут и осень пришла. Целый день Митроха со стариком возится, на прогулку его водит, постель за ним меняет, комнату проветривает, а по вечерам пятки чешет, чтобы тот спал крепче. А молодого барина целыми днями не видать — то он на охоте, то в гостях. Зимой все господа вообще в город уехали, а оттуда в заграницы, только старик в имении остался. Так они зиму вдвоем с Митрохой и коротали.
Вскоре весна пришла, за ней и лето, а молодого барина все нет. Как Троица прошла, старый барин крепко заболел — целый день у него жар, лихорадка. Управляющий доктора из Рязани вызвал и господам в заграницу отписал. Обрадовался Митроха — значит, молодой барин скоро вернется, может, случай откроется ему воды поднести. А меж тем старику все хуже. Митроха его целый день лекарствами поит с ложечки, как доктор приказал, подушки старику подкладывает — да что толку! Старик целыми днями не спит, кашляет, задыхается.
Стоит старику заснуть, как Митроха тотчас сам засыпает. Только сны у Митрохи недобрые. Чудится ему утопленница, вся в тине речной, которая его в воду тянет и приговаривает: «Что же ты, Митроха, не сделал того, что я тебе наказывала? Мало тебе времени осталось, скоро уж Иванов день. Поторопись, а то я ждать устала». Просыпается Митроха, весь в поту холодном, и в окно скорей бежит посмотреть — не приехал ли еще барин?
Наконец перед самым Ивановым днем барин из Москвы прикатил, да не один — со своей женой, с детьми. А еще они доктора с собой привезли, немца. Тот старика посмотрел, головой покачал и говорит господам (Митроха все через дверь слышал): «Батюшка ваш при смерти, проживет недели две, а то и того меньше. Так что готовьтесь, Алексей Алексеевич, к худшему».
