Русь, Византия и Западная Европа: Из истории внешнеполитических и культурных связей XII—XIII вв. - [46]

Вот почему Альбрик обнаруживает «прекрасную осведомленность» именно в рассказах о времени Четвертого Крестового похода, неоднократно отмечаемую исследователями хроники.[454] Это касается не только деталей самого похода (например, французский хронист приводит наиболее полное и точное описание маршрута передвижения войск крестоносцев к Задару и далее к Константинополю), но и внешнеполитических обстоятельств, которые влияли на его осуществление. Так, Альбрик сообщает о дворцовом перевороте 1195 г. в Константинополе, в результате которого был свергнут и заключен в тюрьму император Исаак II, а также о побеге его сына Алексея к немецкому королю Филиппу. Под 1202 г. в хронике читаем:

С помощью какого-то надзирателя Алексей избежал из смертных, бежал к Филиппу, герцогу Швабскому и королю Германии, и спрятался у него, так как женой этого самого Филиппа была сестра Алексея. Поэтому, когда франкские паломники осадили Задар под предводительством венецианцев <…> воспользовавшись советом упомянутого короля Филиппа, Алексей послал к ним обращение <…> И многими мольбами и обещаниями изобразил дело свое каким образом: если они вернут ему трон императора, то он соберет достаточно провианта, кораблей и всего необходимого для освобождения Святой Земли.[455]

Важным для нашего исследования представляется следующий факт: Альбрик хорошо осознавал, что одним из центров подготовки и руководства Четвертым Крестовым походом был двор Штауфенов, который во время описываемых событий вообще превратился в ведущий центр европейской политики и дипломатии. Король Филипп решительно вмешался во внутренние дела Византии, предоставив поддержку своим низложенным родственникам.[456] В значительной степени благодаря усилиям Штауфенов Четвертый Крестовый поход изменил свое направление и цели и вместо Египта был направлен в Константинополь.[457]

Филиппу удалось также добиться того, что новым главнокомандующим войсками крестоносцев стал еще один его родственник и единомышленник — итальянский маркиз Бонифаций Монферратский, сменивший внезапно умершего в мае 1201 г. графа Тибо Шампанского.[458] В тайные планы Филиппа был посвящен его главный союзник в Западной Европе французский король Филипп II Август, которому Штауфен в свою очередь оказывал поддержку в борьбе с английским королем Иоанном Безземельным за возвращение из-под власти Англии французских земель. Под давлением Филиппа Августа французские бароны должны были согласиться с кандидатурой Бонифация.[459]

Следовательно, ко двору Штауфенов в начале XIII в. сходились многие тайные нити европейской политики и король Филипп оказывал влияние на определение и изменение ее важнейших направлений. Эти нити тянулись как на запад, так и на восток и юг Европы, поскольку основной целью немецкого короля стала Византия, а главными союзниками в ее осуществлении — Франция, а также Венеция.

* * *

При оценке достоверности сообщения Хроники Альбрика о саксонском направлении похода Романа Мстиславича нельзя не учитывать причастности галицко-волынского князя к перипетиям политической борьбы в Германии вследствие его контактов со Штауфенами и родственных отношений с королем Филиппом. Между тем, именно такой ограниченный подход к определению целей политики Романа в Европе настойчиво демонстрирует А.Б. Головко. Он отвергает возможность внешнеполитической деятельности галицко-волынского князя в европейском масштабе: «…конкретная ситуация в Центрально-Восточной Европе начала XIII в., — по словам историка, — позволяет думать, что такие представления о деятельности князя далеки от реальных».[460] При этом сам Головко уклоняется от какого бы то ни было анализа упомянутой им «конкретной ситуации», поэтому говорить об основательности его аргументов не представляется возможным.[461]

Кроме того, в своих взглядах на внешнюю политику Романа А.Б. Головко проявляет какую-то странную непоследовательность как раз в оценке ее масштабов и значения. В одной и той же работе он сперва уверяет, будто анализ «конкретной ситуации» в Центрально-Восточной Европе исключает возможность думать о «грандиозных масштабах европейской политики Романа Мстиславича», а затем утверждает совершенно обратное: деятельность Романа «на протяжении многих лет влияла не только на развитие русских земель, но и других стран и народов Восточной и Центральной Европы», проявлением чего «стало большое внимание к деятельности князя Романа не только со стороны древнерусских, но и западноевропейских, а также византийских авторов».[462]

Только в связи с особым интересом к политике Филиппа Швабского, союзника французского короля Филиппа II Августа, а также вниманием к противостоянию Штауфенов и Вельфов, в котором активную роль играла Римская церковь, французский монах из аббатства Трех Источников мог включить в свою хронику упоминание о походе в Саксонию Романа Мстиславича. Заурядный конфликт на русско-польской границе едва ли мог привлечь к себе внимание далекого летописца с берегов Марны. Нельзя забывать, что Роман Мстиславич — единственный русский князь (после Ярослава Мудрого и его дочери Анны, выданной замуж во Францию за короля Генриха I), упоминающийся во французских хрониках. В средневековой Франции к далекой Руси не проявляли почти никакого интереса и имели о ней крайне скудные, а подчас и просто сказочные представления.