Русь, Византия и Западная Европа: Из истории внешнеполитических и культурных связей XII—XIII вв. - [41]
Тесные контакты с монастырем Св. Пантелеимона в Кельне имела жена Мономаха Гида. Имя «королевы Гиды» обозначено в синодике этого монастыря.[388] Из другого источника — Слова о св. Пантелеимоне Руперта из Дойца — узнаем, что Гида «удостоилась стать сестрой» упомянутой обители «по щедротам своим».[389] Следовательно, приобщению русской княгини к кругу лиц, которых поминали в монастыре, предшествовали щедрые пожертвования в его пользу, часть из которых была благодарностью святому за чудесное исцеление сына Гиды Мстислава.[390]
Княжеские пожертвования иностранным монастырям случались и в истории Галицко-Волынской Руси. В папских буллах от 1216 и 1218 гг. среди доходов венгерского монастыря Св. Димитрия на Саве (Савасендеметер) в Сремской Митровице есть упоминания о предоставлении ему какими-то «русскими королями из Галиции» (Rusorum Regibus apud Galizam), ежегодного дохода в виде 13 кантар воска (что должно было составлять около 700 кг).[391]
Имена этих князей в источниках искажены вследствие перевода первоначального текста с греческого на латинский язык и значатся как Василько (Basilic), Иван (Johann) и Владимир (Bladomero или Blaudemero). Вопрос об их идентификации остается дискуссионным. Иногда здесь видят не трех, а двух князей, которых отождествляют с сыновьями последнего галицкого князя из династии Ростиславичей Владимира Ярославича — Васильком и Иваном-Владимиром.[392] Но более убедительной представляется мысль, что известие относится к более раннему времени и в нем идет речь о теребовльском князе Васильке Ростиславиче, его сыне Иване Васильевиче и племяннике Владимирке Володаревиче.[393]
В пользу такого решения свидетельствует титулование князей в папских буллах как «королей». Трудно представить, чтобы такой титул папская канцелярия применяла к сыновьям Владимира Ярославича, находившимся в изгнании в Венгрии и никогда не бывшим правящими князьями. Тем более это было невозможно, если упомянутые сыновья происходили от внебрачной жены князя (как это считают некоторые исследователи),[394] поскольку в таком случае они были бастардами, то есть вообще не имели законных прав на княжескую власть. Современник Владимира Ярославича, краковский хронист Винцентий Кадлубек специально сообщает, что этот князь умер, «не оставив ни одного законного наследника».[395] О незаконном статусе сыновей Владимира, рожденных от какой-то попадьи, было известно и киевскому летописцу.[396] Маловероятно, чтобы об этом не знали в Риме и могли допустить подобную ошибку.
Как справедливо замечает А.В. Назаренко, пожертвование монастырю Св. Димитрия могло быть осуществлено галицкими князьями в первой половине 20-х гг. XII в., тем самым исследователь уточняет предыдущую более широкую датировку, предложенную Д. Дёрффи.[397]
Кроме личных и семейных мотивов к подобным поступкам русских князей побуждали, безусловно, также и политические причины. Об этом может свидетельствовать последний из рассмотренных нами случаев. Православный монастырь Св. Димитрия был расположен на пограничной территории с многочисленным русским населением, в «Русской марке», как ее иногда именуют источники.[398] Следовательно, поддержка этого средоточия православия и русского влияния в Венгрии сама по себе имела политическое значение в отношениях с ней. Но, по-видимому, у упомянутого события были и другие основания.
Оно приходится на драматичный период во внешней политике Галицкой земли, когда ее князья оказались в очень сложном положении. По свидетельству целого ряда источников — как русских, так и иностранных, — в 1122 г. перемышльский князь Володарь Ростиславич, брат Василька и отец Володимирка, был похищен воеводой Петром Властом по поручению польского князя Болеслава III Кривоустого. Чтобы освободить князя из плена, его родственники вынуждены были заплатить большой выкуп.[399] Кроме того, условием освобождения Володаря, вероятно, было также изменение внешней политики галицких князей, которые должны были отказаться от союза с Владимиром Мономахом и действовать против него на стороне Ярослава Святополковича, которого поддерживали поляки и венгры в борьбе за Волынь.[400] Дар венгерскому монастырю скорее всего мог быть сделан именно во время пребывания Володаря в польском плену, и потому нельзя исключать его связи с обстоятельствами освобождения князя.[401]
На наш взгляд, на пожертвование Романа эрфуртскому монастырю Св. Петра также нельзя смотреть лишь как на проявление каких-то личных или семейных связей галицко-волынского князя с этой обителью (хотя полностью исключать этого не стоит). Бенедиктинский монастырь Святых апостолов Петра и Павла (таково его полное название) играл слишком значительную роль в политической жизни не только Тюрингии, но и всей Германии. Основанный в середине XI в., он очень быстро превратился в один из самых богатых и привилегированных монастырей и во время контактов с ним Романа находился в зените своего расцвета и могущества.
