Русь, Византия и Западная Европа: Из истории внешнеполитических и культурных связей XII—XIII вв. - [262]

Исследователи иногда колеблются по поводу определения того, на чьей стороне должны были действовать отряды Романа Мстиславича, направлявшиеся летом 1205 г. в Саксонию, — Вельфов или Штауфенов.[2905] Эти колебания лишь усиливают ощущение неуверенности по поводу самой возможности этого похода.

На наш взгляд, давние контакты семьи Романа Мстиславича со Штауфенами, его личные отношения с ландграфом Тюрингии Германом, который во время кампании 1205 г. уже твердо встал на сторону Филиппа Швабского, возможное посещение русским князем Эрфурта и его щедрый дар монастырю Св. Петра — цитадели влияния Штауфенов в Германии — не оставляют сомнений в том, что Роман должен был действовать на стороне Филиппа и именно ему намеревался оказать поддержку, пробиваясь в Саксонию.

Совершенно не выдерживает критики версия войны Романа Мстиславича с польскими князьями Лешком и Конрадом, предлагаемая Яном Длугошем, который перепутал обстоятельства похода 1205 г. с событиями другого времени. Несмотря на это, нельзя полностью отрицать, что на решение галицко-волынского князя о военном выступлении в Польшу и захвате двух польских городов (о чем свидетельствуют древнерусские летописи) влияли какие-то особые мотивы, непосредственно проистекавшие из русско-польских отношений того времени.

Не может быть опровергнуто сообщение о посольстве римского папы в Галич с предложением королевской короны Роману Мстиславичу в обмен на унию с Римом и решительном отказе князя, помещенное в «Истории Российской» под 1204 г. Основания для такого опровержения, предлагаемые некоторыми новейшими критиками Татищева, совершенно несостоятельны.

Не соответствует действительности, в частности, выдвинутое А.П. Толочко предположение о будто бы практикуемой Татищевым имитации летописных известий с помощью «необычных слов». Во всяком случае, нельзя признать необычным или редким выражение проторь, неоднократно употребляемое в первой редакции «Истории Российской», встречающееся также во множестве древнерусских памятников и в том числе в летописях. Форма единственного числа женского рода проторь, используемая Татищевым, также не может быть признана исключением из правил грамматики древнерусского языка, допущенным ввиду слабого владения им фальсификатором XVIII в. Напротив, применение такой формы, в большей степени характерной для новгородских средневековых памятников, свидетельствует скорее в пользу достоверности татищевского известия.

Главным критерием верификации известия о папском посольстве в Галич по-прежнему остается его соответствие имеющимся данным о восточной политике римской курии в период понтификата Иннокентия III. Не подлежит сомнению настойчивое стремление папы подчинить юрисдикции Рима православную церковь на территории русских земель после завоевания Константинополя крестоносцами. При этом Галичина занимала в планах Рима особое место: в первые годы XIII в. с санкции папы было предпринято несколько попыток обращения ее населения в католичество, в том числе с помощью военной силы.

Подчинение Риму христианских церквей и светских правителей путем предоставления им королевского титула вообще стало главным приоритетом восточной политики Иннокентия III, достигшего в этом направлении немалых результатов. В годы его понтификата власть Рима в той или иной мере признали правители Болгарии, Сербии и даже Армении. Значительно активизировалась миссионерская деятельность католической церкви среди нехристианских народов Восточной Европы.

Косвенным подтверждением сведений о решительном отказе Романа Мстиславича от унии и разрыве отношений с Римом могут быть свидетельства европейских хроник (Хроника Альбрика, «История» Яна Длугоша) о намерении князя разрушить католические храмы и жестоком обращении с духовенством во время похода русских войск через польские земли в Саксонию летом 1205 г. Причиной разрыва с Римом галицко-волынского князя и его вражды к «латинству», по-видимому, стал недавний захват и разграбление Константинополя крестоносцами, что вызвало всеобщее негодование на Руси.

Значительное место во внешней политике Романа Мстиславича занимали отношения с Византией. По известиям «Истории» Яна Длугоша и Густынской летописи, свергнутый византийский император Алексей III после своего бегства из Константинополя в 1203 г. некоторое время находился в Галичине, где встречался с князем Романом. Исследователи подвергают сомнению эти сообщения и отклоняют возможность пребывания на Руси императора Алексея. Однако этот факт подтверждается также свидетельством итальянского хрониста второй половины XIII — начала XIV вв. Бартоломео дель Фиадони (Птолемей из Лукки).

Фиадони, родившийся ок. 1227 г., мог напрямую общаться с живыми участниками описываемых событий. Будучи библиотекарем папы Иоанна XXII, он проявлял значительную осведомленность в вопросах внешней политики курии и повышенное внимание к деталям Четвертого Крестового похода, в частности к обстоятельствам завоевания Константинополя. Кроме того, Фиадони много лет был епископом Торчелло (город и остров в Венецианской лагуне), жители которого вместе с венецианцами принимали активное участие в Четвертом Крестовом походе. Понятно, что как епископ Торчелло Фиадони мог владеть дополнительной информацией о подробностях завоевания Константинополя, полученной от своих прихожан.