Русь, Византия и Западная Европа: Из истории внешнеполитических и культурных связей XII—XIII вв. - [259]

Последним мог быть только Даниил Романович, находившийся тогда в Австрии. Еще одна встреча Даниила с послами Фридриха состоялась в Прессбурге (Братислава) летом 1248 или 1249 гг.[2900]

Разрыв отношений с папой в 1257 г. означал для галицко-волынских князей отказ от ограничительных обязательств в области внешней политики, и прежде всего в отношении Австрии. При первом же удобном случае Даниил возобновил свои притязания на «австрийское наследство», и его союзником вновь стал венгерский король Бела IV, в свое время признанный папой в качестве правителя Штирии.[2901]

В 1260 г. штирийское рыцарство выступило против венгерского правления и призвало на помощь чешского короля Пржемысла II Оттокара. Между двумя королями начался вооруженный конфликт. В решающей битве 12 июля 1260 г. у селения Крессенбрунн (на границе Австрии с Венгрией) Оттокар одержал полную победу над войсками Белы.[2902]

Из послания чешского короля к папе Александру IV, дошедшего в составе так называемых Оттокаровых анналов (часть Пражских анналов XIII в.) и являющегося основным источником сведений об этой битве, узнаем, что на стороне венгров в сражении участвовали русские князья. Так, Оттокар сообщает, что он сражался

против Стефана (сына Белы IV. — А.М.) и Даниэля, короля Руси, и его сыновей, и других русских и татар, которые пришли ему на помощь, и князя Болеслава Краковского, и молодого Лешка Ленчицкого, и бесчисленного множества бесчеловечных людей — команов, и венгров, и различных славян, сикулов и валахов, бесерменов и исмаилитов, а также схизматиков, а именно болгарских, русских и боснийских еретиков.[2903]

Участие Даниила Романовича в новой австрийской кампании подтверждается сведениями Галицко-Волынской летописи и других источников о том, что вследствие нашествия на Юго-Западную Русь и Малую Польшу войск Бурундая (1259–1260) Даниил бежал в Венгрию и в 1260 г. действительно находился при дворе Белы IV вместе с краковским князем Болеславом Стыдливым, также бежавшим от татар.[2904]

Таким образом, нет никаких оснований оценивать коронацию Даниила Галицкого как свидетельство прекращения политических и конфессиональных отношений с Византией (Никеей), «бегство» от Византии на Запад. Наоборот, можно с уверенностью полагать, что история коронации и унии с Римом галицко-волынского князя продемонстрировала неразрывную связь его внешней политики с политическим курсом Византии, не только не ослабевшую после событий 1204 г., но, судя по всему, даже укрепившуюся в период решающих усилий никейских правителей по отвоеванию Константинополя у латинян.

Заключение

Таким образом, мы приходим к выводу, что внешнеполитические и культурные связи Руси, Византии и Западной Европы в XII–XIII вв. в целом носили глубокий и интенсивный характер, имели значительный масштаб и последствия.

Эти связи прежде всего проявились во внутренней и внешней политике галицко-волынского князя Романа Мстиславича, предложившего другим князьям Руси проект «доброго порядка», имевший целью реформирование существующего политического строя. Нет оснований отрицать участие князя Романа в важнейших общеевропейских делах своего времени — борьбе за верховную власть в Священной империи и событиях, связанных с Четвертым Крестовым походом. Беспочвенны попытки некоторых новейших авторов поставить под сомнение контакты русского князя с римским папой Иннокентием III, правителями Германии и императорами Византии, а также брак с дочерью одного из последних.

Обстоятельства происхождения предложенного Романом «конституционного проекта» 1203 г., как и само его содержание, изложенное в сообщении В.Н. Татищева, вполне согласуются с имеющимися в распоряжении современной науки данными о политической деятельности галицко-волынского князя и важнейших исторических событиях его времени.

В частности, полностью соответствует древнерусской практике факт предварительного согласования инициативы Романа со Всеволодом Большое Гнездо и другими князьями, от которых зависело будущее решение. Именно так и должны были вести себя русские князья, когда кто-нибудь из них искал поддержки других в осуществлении масштабного политического мероприятия, имевшего общерусское значение.

Идеи проекта Романа не были какой-то неслыханной новостью для Древней Руси. Обострение борьбы за Киев конкурирующих княжеских группировок и усиление внешней угрозы со стороны половцев еще в XII в. вызвали к жизни систему «коллективного сюзеренитета» — совместного управления и защиты от внешних врагов «Русской земли» силами наиболее могущественных князей Руси. Следует также заметить, что в числе «великих» и «старейших» князей, вершителей судеб Руси, упоминающихся в источниках конца XII — начала XIII вв., можно видеть правителей тех же земель, которые составляют коллегию выборщиков киевского великого князя в проекте Романа.

Совпадают с данными современной науки указанные Романом границы территории «Русской земли»: четко определяя эти границы на западе, князь ограничивается лишь расплывчатым обозначением их направления на востоке, что соответствовало представлениям летописцев XII–XIII вв. При этом сам Татищев как историк, изучавший территориальный состав и пределы древней «Русской земли» в узком значении, названной им также «Малой Русью», устанавливал другие координаты: на востоке «Русская земля», по его мнению, достигала верховьев Донца и Оки.