Русь, Византия и Западная Европа: Из истории внешнеполитических и культурных связей XII—XIII вв. - [11]
Глава третья
Политико-географические взгляды В.Н. Татищева и мнимые реалии древнерусской эпохи
Формы государственной власти и политического объединения древнерусских земель в реформаторских планах Романа. — Историческая карта Руси XII–XIII вв.: волости-земли или семейные владения князей. — Влияние архаических представлений о княжеской власти. — Границы «Русской земли» в проекте Романа и в представлениях Татищева
Еще один явный анахронизм, — пишет исследователь, — то, как Роман представляет себе устройство Руси и кого, следовательно, избирает на роль курфюрстов. Для Романа Русь предстает не родовым достоянием княжеской семьи, но некоей суммой (в XIX веке написали бы — федерацией) нескольких земель. Причем земли эти — уже довольно прочно установившийся институт, так что именно они высылают своих представителей в коллегию выборщиков. «Местный» князь получает право на участие в избрании киевского князя не потому, скажем, что ему позволяет его статус во внутриклановой иерархии Рюриковичей, но, так сказать, ex officio, потому, что он занимает стол именно в этой земле <…> Роман воспроизводит то понимание структуры Руси, которое могло сложиться (и действительно сложилось впоследствии) в уме ученого наблюдателя, мыслящего к тому же институциональными категориями территориальных государств нового времени.[91]
Предъявляя Татищеву новые обвинения, А.П. Толочко совершенно не утруждает себя какими-либо доказательствами. Создается впечатление, будто речь здесь идет о чем-то само собой разумеющемся, об общепризнанных истинах, для которых доказательств вообще не требуется. И только такой невежда, каким являлся Татищев, мог допустить столь явное искажение исторической действительности, поскольку был лишь наивным дилетантом и грубым фальсификатором.
Новейший исследователь полностью игнорирует давно сделанный вывод о том, что древнерусская государственность, сложившаяся в XI–XIII вв., носила общинный характер и политическая система Древней Руси представляла собой систему соподчиненных городских общин.
Этот вывод был сформулирован еще классиками русской историко-правовой науки, создавшими концепцию «земского государства». Государственное устройство в Древней Руси, писал М.Ф. Владимирский-Буданов, «состоит не в княжеских отношениях, а в земских (старших городов к пригородам), и само понятие государства приурочивается не к княжениям, а к землям…».[92]
Древнерусские государства, уточнял М.А. Дьяконов, «носят названия "земель", "княжений", "волостей", "уездов", "отчин"». При этом «термины "княжение" и "волость" также обозначают древние государства в смысле территориальном, как и термин "земля"».[93] «Каждая земля или волость имеет политический центр: это главный, или старший город <…> Политическое значение главного города всего отчетливее выразилось в том, что по имени этого города прозывается и вся земля, например Киевская земля, Смоленская, Ростовская и пр.».[94]
Подобные выводы базировались на выработанном историками права фундаментальном положении о смешанной форме государственной власти в древнерусский период. Как писал В.И. Сергеевич, в образовании верховной власти в Древней Руси «участвуют два элемента, а именно, монархический, в лице князя, и народный, демократический элемент, в лице веча».[95]
Построения В.И. Сергеевича, М.Ф. Владимирского-Буданова, М.А. Дьяконова в разное время были приняты многими отечественными и зарубежными историками.[96] Свое дальнейшее подтверждение и развитие они находят в трудах современных исследователей, создавших теорию общинной государственности и городов-государств как универсальной формы организации раннего государства, встречающейся также и в истории Древней Руси.[97]
Не все современные историки в равной мере разделяют эту теорию. Но даже те из них, кто оценивает политический строй Древней Руси как раннефеодальную монархию, вынуждены делать ряд существенных оговорок, касающихся в первую очередь политической роли земель и городов, усилившейся в XII–XIII вв. Так, по мнению Б.Д. Грекова, с падением значения Киева связан подъем «политического значения крупных городов». «В этих городах вырастает значение вечевых собраний, с которыми приходится считаться и пригородам, и князьям».[98]
В литературе неоднократно отмечалось, что судьба княжеского стола в Древней Руси решалась не только по воле князей, но обязательно с участием городов.[99] Приезжая в ту или иную волость, князь должен был заключать «ряд» с вечем, принимая на себя обязательства, ограничивающие его политическую самостоятельность.[100] Князь не являлся полновластным монархом: «юридически признанное ограничение своего волеизъявления» он находил «в традиционных правах боярства и дружины, в привилегиях самоуправляющихся городов, в необходимости соблюдать междукняжеские договоры, в развитом иммунитете магнатов, в своих обязательствах сюзерена по отношению к вассалам и т. д.».
