Русь неодолимая. Меж крестом и оберегом - [25]

Густые черные брови Агафия сошлись у переносицы:

– Я ничего не знаю о родне этого сорванца, а с вас мне, видимо, придется взять сполна за ваше милосердие! Порядок прежде всего, и он должен выполняться! Хотите вы этого?!

Старейшины сникли, а Агафий продолжал:

– Так-то. Дом отныне будет принадлежать мне, а мальчишку я возьму на поруки и сделаю из него верного слугу базилевса.

Старикам возразить было нечего. Молчали, опустили седые головы под тяжестью вины перед малолетним односельчанином и покойницей Минодорой, а помочь не могли: знали, ляжет тяжкое бремя на всю общину, да и враждовать со сборщиком налогов себе дороже. Оправдывая свою робость, уцепились за слова Агафия, мол, не желает он мальчику зла, берет под опеку. Агафий же, дабы соблюсти видимость закона, спросил Дементия:

– Можешь ли ты, внук Минодоры, заплатить то, что с тебя причитается?

Дементий молчал.

– Тогда отныне твоя земля и дом будут принадлежать мне.

Дементий шмыгнул носом, глянул исподлобья на Агафия, уверенно произнес:

– Я найду монеты.

– Ха, ха, ха. – Дородное тело сборщика налогов затряслось от смеха. – Ты сын богатого арабского эмира или константинопольского купца? – Агафий утер слезы смеха пухлыми пальцами.

Дементий продолжал твердить:

– Я найду, я найду, у меня есть…

Один из старейшин подошел к Агафию, шепнул:

– Мальчик родился от греха дочери Минодоры Мануш и наемника руса. Мануш умерла, а рус бросил ребенка на попечение Минодоры. Я слышал от покойного старика Георгия, что этот варанг будто бы оставил старухе немало монет на его содержание, но не знаю, правда ли это.

Лицо Агафия посерьезнело, он почесал голую макушку, окруженную венчиком редких кудрявых волос, вперил взгляд черных маслянистых глаз на мальчика:

– Я поверю тебе; если к вечеру ты выплатишь положенное, то сохранишь землю и дом, – мытарь ехидно улыбнулся, – в коем, с твоего позволения, я пока расположусь со своими людьми…

* * *

Велико было удивление Агафия, когда поздним вечером мальчик предстал перед ним с туго набитым кошелем. Сборщик налогов не знал, что перед смертью Минодора поведала Дементию о кладе-тайнике. Небольшой глиняный кувшин, в коем хранились два кошеля с монетами и нож, все, что оставил рус Мечеслав сыну, был закопан в глубине сада под яблоней. Кончина единственного родного человека замглила память мальчика, но когда речь зашла о выплате налога, он вспомнил о наследстве отца. В сумерках, тайком от людей Агафия, Дементий прокрался к яблоне, откопал кувшин и вынул из него один из кошелей. Правильным было бы вручить деньги старейшинам, но обида не дала принять правильного решения, уж больно возмутили юного Дементия робкие потуги односельчан защитить его. На свою беду, он решил действовать сам.

Предприимчивый ум Агафия подсказал, что делать. В малой комнате, где он отдыхал, кроме них находился только помощник Исаак, и это было ему на руку. В таком деле свидетели не нужны.

Пухлыми дрожащими пальцами Агафий быстро развязал кошель, высыпал монеты на деревянное ложе, где когда-то спала Минодора. Пересчитав монеты, изрек:

– Вижу, ты настоящий мужчина, если сдержал слово, но позволь узнать, откуда у тебя монеты? Уж не украл ли ты их?

– Нет. Это наследовал мне мой отец. Возьмите сколько вам надо и уходите из дома.

Черные глаза Агафия хитро прищурились:

– Я с удовольствием покинул бы твой дом, но того, что ты принес, недостаточно. Нужно еще несколько таких монет. Если утром они будут у меня, дом и земля останутся за тобой.

Исаак бросил лукавый взгляд на сборщика налогов, улыбнулся. Он понял хитрость Агафия. Мальчишка не умел считать деньги, а значит, обмануть его не составит труда.

Дементий ожег толстого сборщика налогов неприязненным взглядом больших темно-карих глаз:

– Я принесу… Утром.

– Хорошо, утром так утром, а пока иди к столу, Исаак распорядится накормить тебя. После ложись спать и никому не говори о нашем разговоре. Люди злы и завистливы. Твои односельчане или мои воины могут узнать о том, что у тебя есть монеты, и отнять их.

Тонкие губы Агафия растянулись в улыбке, лицо изобразило добродушие, пухлая ладонь потянулась, чтобы погладить льняные волосы мальчика, но Дементий отстранился. Агафий хмыкнул, кивнул помощнику:

– Прикажи накормить его, а после зайди ко мне.

Когда Исаак вернулся, Агафий складывал последние монеты в кошель. Исаак кашлянул, тихо произнес:

– Ловко. Даже половины этих монет хватило бы, чтобы расплатиться.

Покончив с приятным для него занятием, Агафий медленно обернулся, подошел вплотную к помощнику, зашептал:

– Меньше распускай язык, и тогда часть этих монет перейдет к тебе. Чувствую, у мальчишки еще что-то осталось, иначе он не был бы так уверен, что найдет недостающие монеты. Сегодня ночью притворись спящим и следи за этим выродком варвара. Выбери себе в помощники двух надежных воинов. Думаю, их будет достаточно.

Исаак опасливо оглянулся:

– Боюсь, как бы мальчишка не разболтал селянам, что отдал часть денег.

Агафий ухмыльнулся:

– Эти трусливые овцы предпочтут поверить мне, чем этому щенку, а я скажу, что никаких монет мальчишка мне не давал.

* * *

Пришла ночь. Некогда тихое и уютное жилище Минодоры и ее внука наполнилось запахом пота, мужским храпом и сапом. Дементий не спал, выжидал, когда сон людей Агафия станет крепким. Ожидание сморило и самого мальчика. Он задремал и очнулся лишь тогда, когда утро, пока еще робко, начало теснить тьму. Не теряя времени Дементий вышел во двор, осторожно пробрался среди десятка воинов, которые предпочли ночевать вне дома, и бегом пустился к тайнику. Уже у яблони ему показалось, что скрипнула дверь, но теперь было не до опасений, с рассветом недостающие монеты должны оказаться в руках Агафия. Дементий разгреб руками землю, открыл крышку, вынул из кувшина кошель. Хруст сломанной ветки заставил его вытащить и нож. В следующий миг из-за деревьев выскочили Исаак и два воина. Их намерения не оставляли сомнений, ждать добра от людей сборщика налогов не приходилось. Не раздумывая, Дементий метнул глиняный кувшин в помощника Агафия. Он отличался меткостью среди мальчишек селения, не промахнулся и в этот раз. Кувшин угодил в цель. Удар был не сильным, но шишку на лбу Исаака оставил изрядную. Тот вскрикнул, схватился за голову: