Руны судьбы - [16]

Меж тем свист прекратился. «Этот» осторожно сполз по крыше вниз и принялся ковыряться в решётчатых ставнях слухового окна. С третьей или четвёртой попытки створка поддалась, и чердак залило светом. Заплясала пыль, насыпанные шлак и мусор захрустели под подошвами. Фриц за трубой напрягся словно сжатая пружина, хотя с трудом представлял, что будет делать, если его обнаружат.

— Так-так, — бормотал человек, болтая сам с собой, приблизился к трубе и с лёгким скрежетом пошевелил расшатанные кирпичи. — Что у нас тут? Ага. Угу. Ну, ясно.

Под ногой пришельца что-то треснуло. Фриц похолодел: то была забытая им миска.

— Эй, а это что? — тот тоже разглядел свою находку. — Тарелка? Хм... Ещё одна... И свеча... Повисла пауза.

— Эй, кто здесь?

Фриц прижался к стенке, сжимая в потном кулаке; кинжал. Хруст шлака приближался. Ещё мгновение — и Фриц смог разглядеть пришедшего.

А разглядев, едва не закричал от радости.

Только у одного человека в городе была такая худющая фигура и такой носатый профиль. Это был Гюнтер-трубочист. Фриц знал его едва ли не с пелёнок — кто ж не знает Гюнтера! Да и сам Гюнтер, не особенно любивший повозиться с детворой, почему-то будто бы держал над Фридрихом какую-то опеку. Захаживал к ним в дом, бесплатно чистил им камин и даже угощал порой его с друзьями всяческими сладостями, если был при деньгах. В глубине души Фриц считал его почти что другом, и забыл о нём сейчас лишь потому, что разница в возрасте была меж ними слишком велика.

Гюнтер был не единственным, но, пожалуй, самым лучшим трубочистом Гаммельна. Одетый во всё чёрное, худой и угловатый; его частенько можно было видеть на макушках крыш, где он чистил дымоходы, заменял черепицу и чинил поломанные флюгера. Злые языки утверждали, что он и живёт где-то на крышах, таскает из каминных труб коптящиеся там окорока и сыр, а вниз спускается затем лишь только, чтоб поесть, а особенно злые — что он и сам порою подрабатывает флюгером на городской ратуше. Последнее было не больше чем шуткой, хотя фигура человека в полный рост на шпиле башни городского магистрата и впрямь имела с Гюнтером некоторое сходство (особенно нос). Работу свою он делал споро и в короткий срок, вот только почему-то брать учеников отказывался наотрез. «Молод я ещё», — обычно отвечал на это он. Правда, к Фрицу присматривался: маленького роста, юркий словно ящерица, тот вполне годился Гюнтеру в ученики.

Фриц опустил свой нож, вдохнул поглубже и позвал тихонько:

— Гюнтер... эй, Гюнтер...

Тот завертел головой, увидел что-то в темноте, приблизился. Глаза его удивлённо расширились.

— Фриц? Что ли, ты? Ты что здесь делаешь? Ах, да... — он понимающе кивнул.

Фриц осторожно выглянул наружу.

— Ты один?

— Конечно, что за странные вопросы! — Гюнтер подобрался ближе и присел на корточки. — Я не беру учеников, ты же знаешь. — Он поглядел на одеяло, на перепачканную, всю в крови рубаху мальчика и недовольно покачал головой. — И все это время ты, значит, сидел здесь?

— Ну, да. Слушай, Гюнтер... — паренёк смутился на мгновение, но вскоре пересилил себя. — У тебя с собой есть что-нибудь поесть?

— А? А, да, конечно, — тот сбросил с плеч свой инструмент и зашарил по карманам. — Вот, держи.

Мальчишка жадно вгрызся в длинный бутерброд с селёдкой.

— И давно ты здесь вот так... сидишь?

— Пять дней, — с набитым ртом признался Фриц. — Я прятался. Я... Мама... Ну ты знаешь, да? Я думал, что меня будут искать. — Он поднял взгляд и перестал жевать. В глазах его проглянула надежда. — А... разве нет? Уже перестали?

— Нет, почему же. Ищут. — Гюнтер подтащил к себе сумку и принялся копаться в ней, выкладывая на пол чердака какие-то верёвки, шпатели и щёточки. — Это ты, конечно, здорово придумал — спрятаться на чердаке. Вот только, знаешь ли, чердаки они тоже обыскивают. Догадались.

Кусок застрял у Фрица в горле. Трубочист участливо похлопал его по спине и снова занялся своими инструментами.

— Ты... Тебя тоже послали искать меня? — спросил Фриц, когда прокашлялся.

— Не, я трубу пришёл чинить, — рассеянно ответил тот. — Тут дымоход сифонит, вот меня и попросили посмотреть... А ты, я погляжу, тот ещё хитрец. Надо же: забрался не куда попало — к бургомистру на чердак!

— Куда?! — Фриц снова чуть не поперхнулся.

— А то ты будто бы не знал? — он посмотрел на мальчика и посерьёзнел. — Э-ээ... Или вправду — не знал?

— Нет. Гюнтер...

— Что?

— Ты ведь меня не выдашь им? Не выдашь? А?

Трубочист сосредоточенно замешивал лопаточкой цемент.

— А если я скажу, что не выдам, ты поверишь? — сказал он наконец.

— Я? — опешил Фриц. — Не знаю...

Он опустил недоеденный ломоть и долго молчал, глядя, как трубочист перебирает запасные кирпичи, обкалывает их до нужного размера и латает дырку в дымоходе. То и дело Гюнтер отступал назад и, наклонивши голову, рассматривал со стороны свою работу. Что-то подсказывало Фрицу, что он может трубочисту доверять. Гюнтер никогда не делал ему зла, да и сейчас не собирался, если только не играл в притворство. Фриц мог быть уверенным, что тот не проболтается о нём даже по пьяной лавочке — Гюнтер вообще не пил ни пива, ни вина. «С моей работой пару кружек опрокинешь, а потом того гляди и сам с крыши опрокинешься», — отшучивался он на все предложенья выпить. Гюнтер знал, что говорил — он многие часы оставался один на один с высотой, крутыми черепитчатыми крышами и дымоходами самых причудливых конструкций, и предпочитал работать в одиночку, используя для страховки только прочную верёвку. Фриц набрался смелости и наконец решился.