Руны. Обряды и наследие предков - [102]

Ясень я знаю по имени Иггдрасиль,

древо, омытое влагою мутной;

росы с него на долы нисходят;

над источником Урд зеленеет он вечно.

Понимание этого места из Эдды очень важно для правильной интерпретации как германских мифов, так и немецких народных обычаев. В этом отношении очень важна трактовка, предложенная Людвигом Клагесом: «Вся древность (равно как сейчас естественные народы) знала не только человеческие души, но еще больше демонические души. Нам были оставлены точные свидетельства того, как это воспринималось их увидевшим. Демонически-духовный образ связан с нимбом, как часто называют ярко светящееся излучение, окутывающее фигуру. Поэтому мы все еще говорим о нимбе личности и более отчетливо о лучезарной красоте… Если бы плотоядный взгляд физических личностей мог узреть в дубе не просто дерево, а его первообраз, то они смогли бы постигнуть посредством его положение вещей, которое нам так или эдак ведает дерево, его демоническая душа. Тогда бы человек смог действительно почувствовать флюидальный озноб, который от макушки до кончиков пальцев манит приоткрытой тайной. Нимб может считаться обозначением границ оформленного характера, который, во всяком случае, позволяет постигнуть надличностные ценности, которые пробиваются из глубины чувств. Мы на ощупь прокладываем путь к ним, пытаясь упорядочить свои переживания».

Эддическая поэзия сохранила в процитированных выше отрывках глубочайшие мифические образы индогерманского мира, которые очень рано стали отображаться в религиозных культах. Мы знаем украшенные огнями культовые деревья в Индии, на Кавказе, в Ирландии. Мы находим их в немецких народных обычаях. Если немецкая традиция новогодних и рождественских елок очень молода — старейшие документы, упоминающие их, датируются XVIII веком, — то это отнюдь не опровергает древность самого обычая. Очень важно, что мы можем обнаружить деревянные подсвечники, светильники в виде венков и звезд, которые мы можем рассматривать как древнейшие культовые светильники. Уже в очень раннее время ветви ели и ее побеги использовались в качестве деревянных светильников, которые имеют то же самое символьное значение. Культовое дерево в различных праздниках всегда предстает в разном виде. Однако в его украшениях и оформлении можно обнаружить символы годичного цикла. Это является образом миропорядка, чем само по себе и является мировое древо.

Тот, кто постиг, что почитание деревьев является коренным отличием немецкого благочестия, не будет удивлен, что эта традиция — сугубо германского происхождения. В крестьянских обычаях мы находим любовь к дереву. Мы можем обнаружить почти религиозное почитание деревьев у великих поэтов и художников. Это обстоятельство заслуживает повышенного внимания, так как со времени Бонифация, символизировавшего враждебную по отношению к природной духовности силу, христианство хотело искоренить культ дерева. Гете, Хеббель, Гельдерлин запечатлели этот культ в своей поэзии, а Вольфганг Хубер, Альбрехт Альтдорфер, Гаспар Фридрих — в рисунках и картинах. В работах Хубера и Альтдорфера «деревья явлены возвышенными, титаническими, окутанными светящимся ореолом: это — сиятельная душа Вселенной» (Г. Крен). Мы находим образ дерева из германских мифов в поэзии Хеббеля. Об этом свидетельствуют следующие строки:

Закат последний свет струит

И тонет в облаках.

Одно лишь дерево горит,

Как в утренних лучах.

Лишь дерево, но коль в ночной

Тиши мы вспомянем

О радужной поре дневной,

То вспомним и о нем.

Мне кажешься на склоне дней

Ты тем же, чем оно:

Сиянье юности моей

В тебе сохранено.

«Мы, люди, никогда не знали столь дружественных посланников звезд, как деревья. Кто бродил когда-нибудь среди них, охваченный смиренным мужеством, тот смог по пути сюда отбросить все заботы и тщеславие мирской жизни. Они дарят нам любовь и небесную тоску. Они даруют нам неведомые чувства, нашептывают нам о сокрытых тайнах и чудесах» (Эрнст Мориц Арндт).

В этих строках обнаруживается глубоко религиозный подход немецкого человека. Вне всякого сомнения, эта религиозность имеет германское происхождение. На протяжении всех веков душа немецкого народа вела тихий диалог с деревьями и лесами. Этот разговор звучит из сказок и народных песен, равно как из стихотворений великих немецких поэтов и великих германских творцов. Тот, кто в состоянии услышать этот диалог, будут убежден в том, что и в будущем в этой тесной взаимосвязи с лесом ничего не изменится. Ничего не изменится до тех пор, пока жива душа народа и его творчество. Общеизвестно, что Бисмарк очень любил гулять по лесу среди старых деревьев. Как-то он заявил итальянскому премьер-министру Эриспи: «Я люблю величественные деревья, это — наши предки». Людвиг ван Бетховен признавался: «Как отрадно мне бродить среди кустарников, лесов, среди деревьев, цветов и скал. Едва ли кто-то может любить землю столь же сильно, как я. Деревья, леса, поля и скалы дают человеку возрождение, которого он так жаждет». В другой раз в одном из писем он сообщил: «Мой злосчастный слух более не беспокоит меня. Но все же мне кажется, что со мной беседует каждое из деревьев. Я восхищен, оказавшись в лесу. Он выражает буквально все. Сладостная лесная тишина».