Румынские сказки - [107]

Под землёй около лачуги был погреб. Фэт-Фрумос спустился туда и увидел семь чёрных блестящих кобыл, словно семь ночей, которые никогда ещё не видели света белого. Они ржали и били копытами.

Проголодавшись за день, он поел, что дала ему старуха, и, сев на одну из кобыл, погнал остальных в ночную прохладу. Но тут он почувствовал, как постепенно разливается по его жилам какой-то свинцовый сон, в глазах у него помутилось, и он, как мёртвый, свалился на траву. Проснулся он на рассвете. Оглянулся — нет кобыл. Он уже подумал, что быть его голове на колу, как вдруг кобылы, подгоняемые огромным роем комаров, показались из леса. Тоненький голосок пропищал:

— Ты мне сделал добро, я отплатил тебе тем же.

Когда он вернулся с кобылами, старуха чуть не взбесилась от злости, перевернула в доме всё вверх дном и избила ни в чём не повинную девушку.

— Что с тобой, мать? — спросил Фэт-Фрумос.

— Ничего, — ответила она, — просто так, нашло на меня. На тебя я не сержусь. Тобой я очень довольна. — Потом вошла в конюшню и стала лупить кобылиц, покрикивая:

— Прячьтесь лучше, порази вас гром, чтобы он не нашёл вас, будь он проклят и помри дурной смертью!

На второй день Фэт-Фрумос снова погнал кобыл, снова свалился на траву и проспал до рассвета. От отчаяния он хотел бежать куда глаза глядят, — как вдруг с морского дна, спасаясь от множества раков, поднялись кобылы.

— Ты сделал мне добро, — услышал он голос царя раков, — я отплатил тебе тем же.

Фэт-Фрумос погнал кобыл к дому и увидел то же, что и в прошлый раз.

На третий день молодая рабыня подошла к нему, осторожно взяла за руку и прошептала:

— Ты Фэт-Фрумос, я знаю. Не ешь того, что варит старуха, она подбавляет туда снотворное зелье… Я приготовлю тебе другую еду.

Девушка дала ему украдкой поесть. К вечеру, когда витязь должен был погнать кобыл на пастбище, он почувствовал, что голова у него ясная. К полуночи он вернулся домой, загнал кобыл в конюшню, запер их там и вошёл в горницу. В золе очага тлело несколько угольков… Старуха, растянувшись на лавке, лежала словно мёртвая. Он подумал, что она умерла, и стал её трясти, но она лежала бревном и не шевелилась.

Фэт-Фрумос разбудил спавшую на печи девушку.

— Гляди-ка, твоя старуха померла.

— Где уж ей умереть? — ответила она, вздыхая. — Сейчас она как неживая, потому что в полночь её тело сковано мёртвым сном… Душа её невесть по каким колдовским дорогами блуждает… До первых петухов она высасывает кровь из сердец умирающих или опустошает души несчастных. Да, братец, завтра заканчивается твой год службы. Возьми меня с собой, я тебе пригожусь, помогу тебе пройти через все испытания, которые готовит тебе хозяйка.

Со дна старого, сломанного сундука она достала стёртый точильный камень, щётку и косынку.

Наутро у Фэт-Фрумоса кончился срок службы. Старуха должна была дать ему одного из коней и отпустить его с богом. За обедом она вышла в конюшню, вынула сердца у семерых коней, чтобы спрятать их в тощего трёхлетнего жеребца, у которого все рёбра торчали.

Фэт-Фрумос встал из-за стола, и старуха позвала его в конюшню выбирать коня. Кони без сердец были чёрные и лоснящиеся: трёхлетний жеребец с семью сердцами лежал в углу на куче навоза.

— Я этого беру, — сказал Фэт-Фрумос, указывая на тощего жеребца.

— Да как же так, прости господи, ты что, зря работал? — возразила хитрая старуха. — Почему не взять то, что тебе полагается по праву? Выбирай одного из этих красивых коней… любого отдам.

— Я этого хочу, — настаивал Фэт-Фрумос на своём.

Старуха, как одержимая, заскрежетала зубами, но потом крепко закрыла рот, похожий на испорченную мельницу, чтобы не истечь желчью, переполнившую её чёрную душу.

— Ладно, бери, — вымолвила она наконец.

Он вскочил в седло, положив палицу на плечо, и полетел молнией, как ураган средь вихрей пыли. Песок пустыни будто бежал по его следам.

Девушка дожидалась его в лесу. Он посадил её на коня позади себя и помчался дальше.

Ночь окутала землю своей прохладной тьмой.

— Спину жжёт, — сказала вдруг девушка.

Фэт-Фрумос оглянулся. Сзади нёсся высокий зеленоватый шквал, и неподвижные глаза, похожие на угли, прожигали красными, как пламя, лучами тело девушки.

— Бросай щётку, — сказала она.

Фэт-Фрумос послушался. За ними сразу же вырос тёмный, дремучий лес, весь трепетавший от шороха листьев и воя голодных волков.

— Вперёд! — крикнул Фэт-Фрумос коню, летевшему в ночной мгле, подобно демону, подгоняемому проклятиями. Бледная луна проносилась меж серых облаков, как светлое видение средь туманных пустых снов.

Фэт-Фрумос летел дальше и дальше.

— Спину жжёт, — повторила девушка, сдерживая стон, будто долго заставляла себя терпеть.

Фэт-Фрумос обернулся и увидел большую серую сову, у которой блестели лишь глаза, красные, как две молнии, скованные тучей.

— Брось точило, — приказала девушка.

Фэт-Фрумос бросил. И вдруг выросла из земли прямая серая скала, неподвижная, как окаменевший от страха великан, головой упирающийся в облака.

Фэт-Фрумос рассекал воздух с такой быстротой, что ему казалось, будто он низвергается с неба в какую-то бездонную пропасть.

— Опять жжёт, — сказала девушка.