Румбо - [53]

— Ну тебя на хуй, Андрей Николаевич! — замотал головой Румбо, — Зануда ты жуткий, а не светоч дерзкий!

Но венок не отпускал его.

Через много лет та самая Катька, что была оставлена Селивановым ради Апельсина встретила истребителя насекомых Гаврилу. Завязалась дружба. Ну, а вслед за ней и чувства вспыхнули. Гаврила истреблял тараканов при помощи отвертки и пластыря. Они открыли небольшую фирму: Катя продала свои акции Сбербанка. Наняли инженера. Вместе разработали еще 3 способа борьбы с насекомыми: порошковый, заманивающий и жизнеоблегчающий. В разработке последнего первостепенную роль сыграло знание Катей теоремы Мак-Дональда и Закона употребления Сущего. Ловкий бухгалтер помог оптимизировать налоги, инженер снизил себестоимость при помощи трупов (зомби), которых решили использовать в качестве чернорабочих. Велика ли премудрость: приехать по указанному адресу, подняться в нужную квартиру и равномерно распылить по потолку серебристую пыль Тараканьего Проклятия — или же установить в строго определенных местах на стене Фонари-инсектициды, которые между собой они именовали «сучьими залупами». Такую работенку вполне можно поручить зомби. А успех фирмы, специализирующейся на данного вида сервисе всегда упирался в дефицит персонала, увеличение которого вело к затратам. Тараканов морить хотят все. Заказов много. По всем адресам не успеть. Волей-неволей, выстраивается очередь. Волей-неволей, 75 % заказов перетекает конкурентам. А найми рабочих — так они же денег потребуют. А зомби деньги не нужны. Они — безотказные пролетарии, обменявшие свои цепи на билет в бессмертие.

Катька родила Гавриле копытное. А ровно через месяц ей сообщили о смерти Андрея Селиванова, за которого она чуть было не выскочила замуж в свои неполные 19. Ох, уж эти ранние замужества… сколько девичьих жизней переломали. Где искать теперь этих незамысловатых женихов, что навсегда испортили девчонок грубым подходом и торопливой невнимательностью?

Оказалось, что двоюродный брат Сеня поддерживал отношения с неким Артёмом, который Селиванову приходился близким другом по Витебску. И обе жены его — Тамарка и Любка — тоже были с ним знакомы. Так что обменивались новостями. И когда Андрей скончался, Катю пригласили на похороны.

Дело в том, что Андрей Николаевич, будучи человеком здравомыслящим, вполне отдавал себе отчет, что образ жизни, который он ведет, рано или поздно закончится внезапной и скоротечной кончиной. Смирившись с такой своей участью, как бы принимая от судьбы внезапную смерть как подарок, Селиванов составил завещание.

В завещании своем, помимо прочего, упоминал он Катерину, завещая ей обучить копытное борьбе с тараканами, а плюс к этому — всю свою долю в акциях «Х-нефти». Но поставил условие: непременно присутствовать на похоронах, будучи одетой в саван из полиэтиленовой пленки и чёрные босоножки. Когда могилу засыплют — помочиться и погадить на вскопанный холм, прежде чем завалят его цветами. Среди некоторых родственников нашлись возражающие. Но вскоре консенсус был найден: Катина доля в «Х-нефти» существенно потеряла в весе.

Она надолго запомнила этот промозглый октябрьский понедельник, когда вынуждена была трястись от холода, закутанная в мерзкую полиэтиленовую пленку, не чувствуя уже пальцев ног. Хорошо, хоть нашелся неглумливый родственник (или друг, Катя не запомнила), который подогрел её коньяком в похоронном автобусе и растёр сильными руками ступни (даже несколько раз прислонял их к лицу).

Но потом — было ужасно. Её трясло мелкой дрожью, а гроб всё не опускали. Наконец, слава-те яйца, замелькали лопаты, зашуршала смерзшаяся почва. И вот — её выход. Босоножки сняла — ни то они бы утопли в грязи, и хрен их потом позволят вытащить. Присела у могильной плиты на корточки (лицом к плите, к публике задом); излила струю розовой мочи (у неё как раз начинались месячные) на перемолотый лопатами грунт. Затем поднатужилась. И пукнула. И вот этот пук ужасно взбесил Катерину. Она видела эти похотливые лица у могилы, которые пялились на неё, внешне сохраняя траурное сочувствие… о, эти чванливо опущенные уголки губ; о, эти глаза — суетливые, маслянистые. О, эти руки, поглаживающие член через ткань кармана…

И вот когда она пукнула, была уверена, что кто-то из этих лицемеров обязательно не выдержит — и засмеется. Но все молчали. Тогда стала смеяться Катя. Смеялась — и вываливала из-под круглых молочно-белых ягодиц комья янтарного кала.

— Так вот какие родственники у 3ои! — Румбо призадумался, теребя наконечник, — Своенравные, бурные люди. Коммерсанты, дельцы, ети их дедушку. М-да, наверное, я ей не пара… не моего она ранга. Не престижно бойцу с купеческой дочерью путаться. Хотя, здесь только одна ветвь родни, да и то, 3оя — им седьмая вода на киселе. Как бы узнать, где захоронены её отец и мать? Покурить бы тех венков… Хотя и этот неплох! — Румбо присел на лавочку и вновь зашелестел цветами. — Да и вообще, почему это я решил, что её родители умерли? 3оя — молодая женщина, в самом соку. И по какому такому праву я пытаюсь обманным путем исследовать биографии её покойных родственников? Только потому, что мне необходимо вытравить из головы тараканов. А родственники эти владели искусством борьбы с насекомыми, а кроме того, секретом зомби — оба эти знания составляют неотъемлемую часть реальной магии. В сущности, 3оя мне уже ни к чему. Мне нужны те, кто изгонит из моей головы насекомых, или обучит меня, как это сделать! Вот Селиванов, видимо, не очень в этом шарил. Там были еще Катерина и Гаврило. И дитя их, копытное. Они морили тараканов при помощи зомби. Надо найти, где их зарыли, да покурить венки или траву с могил. Но постой, если эта Катя испражнялась на могилу Андрея, стало быть, она, вполне вероятно, еще жива? А что, если Катя — это и есть 3оя? Ведь говорил мне патологоанатом, что каждый зовет её как хочет. А он звал, кажется, Мамочкой? Может, он и был тем копытным? А потом из копытного обратился в таракана и залез в мою голову? А 3оя высосала его из моей головы при помощи минета. Ну да, ведь так оно и было! Она не просто сосала мне хуй: она высасывала из моей головы своего сына! И что было дальше? Проглотила ли она его? Этого он не запомнил. Она вытерла рот, да… но возможно, она удерживала таракана за щекою? А зачем? Съесть сына, а затем высрать его — это понятно. Но как она позволила мне убить его мясорубкой? А потом занималась со мной сексом? А рядом — сын в агонии корчился. Да она — извращенка. Да ведь она говорила, к тому же, что Гаврила ей братом приходится! Обманула? Поди, проверь… но если правду сказала, то за брата замуж вышла: то есть, инцест!.. Или есть тому другое объяснение: она знала, что доктор не умер, что таракана мясорубкой не убьешь. Значит, если таракан этот был в моей голове, она могла контролировать меня с его помощью, так? Значит, с того момента, как таракан залез ко мне в голову, я находился у неё под контролем. Так. А затем она убрала таракана. Сама высосала. Убрала контроль… стоп! А почему я решил, что она его и вправду высосала? Я его что, видел? Нет. Я даже не знаю, съела ли она его вместе со спермой или за щекой оставила. Вполне возможно, что таракан, то есть врач и его помощник, значит, тараканы… и она говорила еще о других тараканах, значит, их там не двое, а более… Она хотела, чтобы я подумал, что она умеет высасывать тараканов, так? А для чего ей это? Чтобы я подумал, что она меня может научить. А если не она — то её родственники, так? И в нагрузку я узнаю секрет зомби, и, возможно, много других подобных же вещей, о которых мне лучше не знать. Иначе я стану опасен. Реально опасен. Так что, лучше мне венки с их могил не курить, и 3ое не верить: уж больно это всё кажется запутанным и хитрым. В Красной Комнате всё было просто. А здесь — крышу сносит, и страшно за неё. Что бы вы предпочли: потерять жизнь сейчас — или до конца дней потерять крышу? Многие предпочли второе. Так и живут. Они и есть зомби. Живые трупы. Легионы Смерти. И с их-то помощью борются с тараканами? Верится слабо. А у кого спросишь… разве что другой венок раскурить? Кто здесь захоронен? Эге, да это же 3оин старший брат Гаврила, о котором она ему говорила! Но говорить о Гавриле — время тратить попусту. Лучше пройти на кухню порубить капусту. А Гаврила пущай сам с собой разговаривает. Песни поёт, да чай свежий заваривает. Мёртвый Гаврила конфету кусает: сгнившая челюсть как клюв нависает, высохших глаз облетели цветы. Скоро к Гавриле пожалуешь ты… ты… ты…