— Надолго ли? — с сомнением прищурился Рогожин. — Завтра ведь может и космический слон притопать.
— Так… Обязательно доложим ЦУПу — пусть думают. Только, наверное, без подробностей, а?
— Согласен.
— Значит, вот таким образом: краткое сообщение для публики о имевшей место коллективной галлюцинации, а в бортжурнал все подробно, для последующего разбора. Ты свои впечатления, я свои. Годится, бортинженер?
— И еще… — Рогожин замялся. — Хорошо бы продублировать видеокассету, в контейнер с радиомаяком — и за борт. На всякий случай.
Бойко долго и хмуро смотрел на Рогожина, потом пробурчал:
— Как пить дать в учебники попадем. А что, в чем-то сомневаешься?
Рогожин помедлил с ответом, зачем-то расстегнул и застегнул нагрудный карман.
— А ты?..
Командир промолчал.
Неповоротливый на вид агрегат, обликом своим являющий причудливый гибрид телебашни, ветряной мельницы, радиотелескопа, самоходного комбайна и тысячекратно увеличенной бытовой электромясорубки, агрегат с неуклюжим названием «Космозавр», начиненный запасами воздуха, воды, продовольствия и горючего, оснащенный противометеоритным экраном, укомплектованный тяжелыми жесткими скафандрами для работы в открытом космосе и гибкими скафандрами для работы на Марсе, продолжал полет по марсианской трассе, своей прочной многослойной обшивкой оберегая от пустоты двух участников третьей марсианской экспедиции.
Вокруг был губительный космос.
— Это еще цветочки, — сказал Бойко и встал. — Как бы на обратном пути что-нибудь похлеще не привиделось. Дадут нам медики жару! А, Сережа?
Теперь уже промолчал бортинженер.
