Руководство для одиноких сердец - [9]

— Знаете, что еще значит удочерение? — Я уже не владела собой и разговаривала на повышенных тонах. — Ощущение случайности твоей судьбы. Что, если бы меня взял кто-то другой? Только на моей улице жили пять приемных детей. Я с тем же успехом могла бы стать и Пэтти О’Брайен, у которой был пони, а отец работал в страховой компании. Или Джессикой Рейнольдс, у которой был младший брат, а мама торговала пластиковыми контейнерами «Тапервер». Вы понимаете? Я такая, как есть, исключительно благодаря стечению обстоятельств.

— Разве не все люди формируются благодаря стечению обстоятельств? — усталым голосом спросила монахиня.

— Нет. Нет! В том-то и дело. Именно это я и пытаюсь вам доказать. Наверняка вы знаете, кто ваши родители. Наверняка знаете, что ваш нос такой же, как у бабушки, а смеетесь вы так же, как ваша мама. Возможно, вы стали монахиней благодаря кому-то из родственников. Вам известна вся история семьи. Вам рассказывали эти истории годами, а на Рождество вы все, скорее всего, пересказывали их снова и снова. Понимаете? А я этого лишена.

Сестра Жермен вздохнула:

— Я дам вам знать, если ваша мать станет вас разыскивать.

Я подняла глаза на Иисуса, но он не спешил мне на помощь. Он был очень занят тем, что улыбался малышам. «Помоги мне, — попросила я про себя. — Конечно, я плохая католичка, но ты ведь можешь что-нибудь сделать».

Мне ничего не оставалось, как записать номер своего телефона. Сестра Жермен взяла бумажку и проводила меня к двери.

— Думаю, вы переживаете кризис из-за кончины приемной матери, — сказала она. — Но даже если вы найдете свою настоящую мать, она не сможет занять место той женщины, которая вас любила. Постарайтесь не забывать об этом. Система защищает вас. Вы попали в хорошую семью, к людям, которые вырастили вас как родную дочь. Остальному не стоит придавать значения.

Мало что злит меня так, как совет не придавать чему-то значения, но я взглянула в кроткое бесцветное лицо монахини и заставила себя пожать ее протянутую руку — теплую, рыхлую, с короткими ногтями. Меня вежливо, но твердо выпроваживали.

Сев в машину, я написала Дэну — раннее утро давно закончилось, так что он не должен был возражать.

«Католическая церковь наотрез отказалась давать мне адрес настоящей матери. Это против религиозных правил. Иисус не помог».

Я подождала ответа. Дэн всегда интересовался моей настоящей семьей; ему часто казалось, что я похожа на некоторых людей, кого мы встречали на улице. Через пятнадцать минут он так и не ответил, и я поехала в гости к Мелани и Джону Полу.

Хозяева пригласили меня войти, и я с облегчением увидела, что никакого мужчины, с которым мне надо любезничать, в квартире нет. Джон Пол вежливо поцеловал меня в щеку и, все еще одетый в форму электрика с вышитым на кармане именем, накинул пальто и вышел на заснеженный балкон жарить на гриле курицу. Мелани перемешивала на кухне салат. Из стереомагнитофона пела Нора Джонс, и их дом, как обычно, представлял собой оазис безмятежной семейной жизни. Лавандового цвета стены, мягкие диваны с подушками, лампы, излучающие теплый маслянистый свет. И все сплошь «дорогой» да «милая».

— У тебя нет желания вломиться в Католический приют Коннектикута и выкрасть мое свидетельство о рождении? — поинтересовалась я у Мелани.

— Я бы не возражала, — ответила она, — но я беременна и не хотела бы рожать в тюрьме. А о каком свидетельстве ты говоришь? Разве оно не у тебя?

Я рассказала ей, что усыновленные дети имеют два свидетельства о рождении: одно с правдивыми сведениями, а другое с враньем.

— Это не вранье, — поправила меня Мелани, — а новая правда.

— Правда одна, — возразила я. — Она не бывает старой или новой.

Я отхлебнула вина и посмотрела, как Джон Пол на балконе тычет ножом в курицу на гриле. Надежный, скучный, зрелый мужчина. Он станет хорошим отцом, будет хранить верность Мелани следующие пятьдесят или около того лет и приносить домой зарплату, а затем получит пенсию. И несколько поколений их потомков будут жить счастливой семьей, с празднованием Дня благодарения, общими воспоминаниями, событиями, о которых они станут рассказывать детям, семейной историей. А у меня всей этой роскоши, скорее всего, никогда не будет.

Очевидно, я проведу старость, перечитывая список мужчин, которых безумно любила, а потом бросила.

— Поиски матери были ошибкой, — со вздохом призналась я. — Видимо, мне стоит вернуться к тому, что я дочь принцессы Дианы. Известите Букингемский дворец.

— Бедная Нина, — посочувствовала Мелани.

Она смотрела на меня с такой грустью, что мне пришлось замахнуться на нее, пока я снова не расплакалась. Я и так уже столько рыдала, что веки стали шершавыми. Для устранения последствий стоило бы изобрести специальное косметическое средство. Его можно назвать «Антипечалин».

Поужинать удалось без слез. И вдруг в восемь часов, когда мы закончили трапезу и я оттягивала время, когда надо будет уезжать домой, зазвонил мой мобильный. Номер был неизвестный.

Мелани предрекла:

— Даю голову на отсечение, это Картер Сэнборн.

— Это еще кто? — удивилась я. — Погоди-ка, тот мужчина, что помогал мне выехать со стоянки?