Руководство астронавта по жизни на Земле. Чему научили меня 4000 часов на орбите - [18]

Удивительно и непостижимо, скольким разным вещам я учился, и я не мог не полюбить это дело. Летом 2010 г., например, я выполнил одну работу в составе международной исследовательской команды на озере Павильон в Британской Колумбии. Это прекрасное пресноводное озеро, дно которого усеяно микрофитолитами — каменистыми структурами разных размеров и форм, которые очень похожи на кораллы. Микрофитолиты были очень распространены примерно два миллиарда лет назад на заре истории Земли, но сейчас они достаточно редки. Целью исследовательского проекта на озере Павильон является попытка разгадать, как они образуются. Это позволит больше узнать о происхождении жизни на Земле. Виды на дне озера очень похожи на неземные, а исследование дна напоминает изучение другой планеты, так что в международной исследовательской группе решили, что имеет смысл включить в команду астронавта. В итоге я прошел обучение и стал пилотом аппарата DeepWorker. DeepWorker — это удивительный небольшой аппарат, на одного человека, немного напоминающий личную подводную лодку. Им так легко и весело управлять, что некоторые богатые люди покупают его для развлечения. Управляется этот аппарат ногами — одна педаль для перемещения в вертикальном направлении, другая — в горизонтальном. С помощью рук можно управлять роботизированным манипулятором. Словом, вы как будто находитесь в своем личном водонепроницаемом пузыре, погруженным в воду на глубину 60 м. И на этой глубине вы ведете съемку и собираете образцы, которые непосредственно связаны с возникновением жизни на Земле.

Такая работа очень подходит астронавтам. Мы умеем управлять аппаратами и избегать столкновений в ситуации, когда нужна хорошая координация рук, глаз и ног в недружественной среде. Кроме того, и НАСА, и ККА заинтересованы в этом исследовании, потому как изучение микрофитолитов может помочь нам распознать древние формы жизни на других планетах. DeepWorker — это практически аналог того типа аппаратов, которые мы когда-нибудь сможем использовать для сбора образцов на Луне, Марсе или каком-нибудь астероиде. Астронавты, которым поручат такую работу, должны будут знать, как стать руками и глазами для ученых, оставшихся на Земле, которые ждут от них полезной информации и образцов. Так что в космических агентствах на примере изучения озера Павильон попытались понять, как сделать из астронавтов геологов — не великих геологов, конечно, но достаточно хороших — ведь это более разумно, чем превращать геолога в астронавта.

Понятно, что это долгосрочные планы. Лично я не собираюсь ни на Луну, ни на Марс. Возможно, меня уже и в живых не будет, когда кто-нибудь туда попадет. То же самое можно сказать о большей части программы нашей подготовки: мы изучаем какие-то вещи, которые вносят свой маленький вклад в гораздо более масштабную миссию, но абсолютно никак не сказываются на наших карьерных перспективах. День за днем мы учимся и тренируемся тому, чем, возможно, нам никогда не придется воспользоваться на практике. Это все притворство, симуляция, но тем не менее мы учимся. И я думаю, что смысл именно в этом — учиться.

Мой первый полет состоялся в 1995 г. на станцию «Мир». В то время это было важное событие, потому что я был первым и единственным канадцем, который побывал на этой станции. Сейчас уже не каждый и вспомнит тот полет: с момента, когда «Мир» был выведен с орбиты и сгорел в атмосфере Земли, прошло уже много времени. Мой первый полет теперь уже не имеет значения ни для кого, кроме меня. Я мог позволить этому чувству сломать меня и провести остаток дней, предаваясь бесконечным воспоминаниям, или я мог сохранить свою позицию. И так как выбор остается за мной, я предпочитаю быть готовым сыграть «Rocket Man», если придется.

На всякий случай.

3. Сила негативного мышления

«Как тебе удается преодолеть страх?»

Это один из самых частых вопросов, который мне задают. Представления обычных людей об исследованиях космоса связаны не только с Нилом Армстронгом, спускающимся по трапу лунного модуля на поверхность Луны. В памяти всплывают и другие картины: дым, застеливший небо после взрыва шаттла Challenger вскоре после взлета; жуткие огненные вспышки света, сопровождавшие разрушение шаттла Columbia на входе в плотные слои атмосферы, и последовавшее за этим падение металла и человеческих останков. Эти ужасающие и жестокие образы космических полетов очень глубоко запечатлелись в общественном сознании наряду с радостными и триумфальными событиями.

Поэтому, естественно, у людей сложилось представление, что, должно быть, очень страшно находиться в ракете с ревущими и изрыгающими пламя двигателями. Конечно, если вас выдернут с улицы, затолкают в ракету и скажут, что до старта осталось четыре минуты, и так, между прочим предупредят, что одно ваше неверное движение погубит и вас, и всех остальных — да, будет очень страшно. Но меня-то годами готовили, многочисленные группы экспертов помогали мне продумать, как справиться почти с любой мыслимой ситуацией, которая могла произойти между взлетом и посадкой, поэтому мне не страшно. Как и любой астронавт, я участвовал в настолько большом числе очень реалистичных имитаций космического полета, что когда, в конце концов, двигатели запустились и заревели по-настоящему, моим главным чувством стал вовсе не страх. Я испытал облегчение — наконец-то.