Рукопожатия границ - [9]

Но оставим рассуждения обвиняемого. Слишком много времени заняло бы у нас объяснение разницы взглядов на эту тему. Вернемся лучше к судебному процессу. На вопрос суда, признает ли он себя виновным, Прох ответил: «Да». Впрочем, у него не было иного выхода. Ведь имелись доказательства… В заключении графологов говорилось:

«…На основе изложенного установлено, что два листка в клеточку, начинающиеся со слов «Воинское подразделение» и оканчивающиеся словами «это тягачи на гусеничном ходу», а также заявление в воеводскую комендатуру милиции в Быдгощи от 23 марта 1957 г. с просьбой о выдаче заграничного паспорта гр. Яну Проху были написаны одним и тем же лицом…»

Обвиняемый показал, что эти два роковых для него листка бумаги он вручил однажды вечером курьеру разведки в своей квартире. Неизвестный ему мужчина назвал условный пароль и от имени американца Джеймса потребовал передачи сведений.

— А что с тем курьером, о котором упомянул обвиняемый? — спросил я как-то капитана.

Офицер на мгновение задумался.

— Он действительно не знал его имени. После истории с потерей документов курьер больше не приезжал в Польшу. Он попался в ГДР и сидит там…

Перевод Ю. Соколова.

Йожеф Бабаи ЗВЕЗДЫ С НЕБА

Если кого и можно отнести к числу выдающихся личностей, то только не рядового Деже Иболья. Наоборот! Он самый обыкновенный человек и ничем не выделяется среди своих товарищей. Ни средним ростом, ни тем, что у него правильные черты лица, крепкие зубы, нормальный нос, уши, губы, глаза, волосы, — словом, все у него точно такое же, как и у его друзей. По натуре своей он был свободен от каких бы то ни было странностей и способности свои проявлял во всем в меру. За славой не гнался, никаких героических поступков не совершал, но и глупостей тоже не делал. В заключение следует сказать еще, что он никогда не хвастался, не возвеличивал свою персону и особенно был далек от такой опасности, как стать объектом всеобщего внимания. И как было замечено, не испытывал в этом особой нужды.

Поэтому каждый имел основание считать его самым обыкновенным, средним, заурядным человеком, ничем не примечательным, как серое осеннее небо, на которое почти никто не смотрит. А если кто и взглянет, то лишь для того, чтобы узнать, не сулит ли оно бури… Но Деже Иболья никогда не вызывал грозы, поэтому считали излишним обращать на него внимание и редко когда заговаривали с ним. Со временем уже привыкли к тому, что он существует лишь для полного счета. А счет чаще всего был полным. Вот почему никто не замечал присутствия рядового Иболья. Ни у кого не возникало желания познакомиться с ним поближе. Жизнь и без него шла своим чередом, причем была довольно-таки интересной.

Рядовому Казмеру Кикиричу, например, в один прекрасный день, когда он стоял на посту у задней ограды, какое-то шестое чувство подсказало о присутствии где-то рядом постороннего лица. Но тщетно он пытался обнаружить щели в высокой кирпичной стене, сколько ни таращил глаза — ничего не увидел. Тогда, пренебрегая опасными последствиями, он забрался на крышу свинарника. Отсюда заметил какое-то существо, напоминавшее человека, которое в тот момент пыталось спрятаться в тени ограды, плотно прижимаясь к ней. Недолго думая, Кикирич поднял по тревоге всю заставу, выпустив в воздух длинную очередь из автомата. Благодаря его бдительности и решительным действиям в течение нескольких минут разбудили и задержали виновника, несмотря на его многократно повторяемую просьбу:

— Дайте же мне выспаться!..

От него за версту разило спиртным перегаром. Позднее органы безопасности не усмотрели никаких нарушений с его стороны, кроме того, что он уже два дня не появлялся на работе. Но ущерб, нанесенный прогулом производству, всемерно старался восполнить по старой привычке тем, что в значительной мере способствовал выполнению плана питейными заведениями. Причем, побуждаемый сознанием своего гражданского долга, не считался с материальными жертвами…

Словом, с этим человеком все прояснилось, а вот с Казмером Кикиричем не совсем. Более того, ему чуть было не пришлось снять поясной ремень, то есть сесть на гауптвахту, ибо, во-первых, крыша свинарника находилась за пределами его поста, а во-вторых, создалось впечатление, что он забрался туда отнюдь не по интуиции, а просто ради скуки. Наконец, что являлось наиболее тяжким грехом, рядового Кикирича обвинили в незаконном применении оружия, ведь у него было достаточно времени, чтобы подойти к телефону…

Таким образом, уже из этого в общих чертах описанного случая видно, что во взводе, а тем более в роте нет-нет да и появится куда более интересная тема для разговоров и обсуждения, чем все совершенное и сказанное Деже Иболья. Понадобилось бы множество пухлых томов, чтобы изложить все вершины памятного события на посту, рассказанные Казмером Кикиричем. Разумеется, он никогда и словом не обмолвился о том, что совершил заслуживающий порицания проступок. Что вы! Он был искренне убежден, что своей решительностью принес неоценимую пользу делу службы. А посему, скромно опустив глаза, каждый раз подчеркивал: «За такие дела полагается награда, но я не ропщу, что не очень спешат представлять меня к ней…»