Рукопись Ченселора - [158]

Что-то продолжало беспокоить Брауна, однако он так и не понял, что именно. Он был слишком потрясен, чтобы все тщательно обдумать. Голова у него и так раскалывалась.

«Нет, это не клиника, — подумал Питер. — Это тюрьма какая-то, санированный вариант концлагеря…»

— Не забудьте, вас зовут Ноунли и вы врач, — напомнил Браун. — Говорить буду я.

Они шли по длинному белому коридору, мимо расположенных по обеим сторонам его белых металлических дверей. Возле каждой двери в стене были пробиты маленькие окошки для наблюдения, прикрытые толстыми стеклами, через которые можно было разглядеть обитателей палат. Человеческие существа лежали свернувшись клубком на голом полу, перепачканные в собственных экскрементах. Другие метались, как дикие звери, но, заметив незнакомцев в коридоре, бросались к окошкам, и Браун с Ченселором могли отчетливо видеть их искаженные страшными гримасами лица. Некоторые стояли у окон, безучастно глядя на солнечный свет, погруженные в свои безумные фантазии.

— К этому невозможно привыкнуть, — сказал сопровождавший их психиатр. — Человеческие существа, низведенные до уровня приматов. Но они когда-то были людьми, и мы не должны забывать об этом.

Питер не сразу понял, что психиатр обращался к нему. Видимо, на его лице отразились все переживаемые им чувства — сострадание, любопытство, отвращение.

— Мы хотели бы поговорить с теми, кто пережил Часон, — вмешался Браун, приходя на помощь Питеру и освобождая его таким образом от необходимости отвечать. — Устройте это, пожалуйста.

Психиатр удивился, но возражать не стал.

— Мне сказали, что вы собираетесь взять у них кровь на анализ.

— Да, конечно, однако хотелось бы и поговорить с ними.

— Двое из них вообще не могут говорить, трое обычно молчат. Первые — кататоники, вторые — шизофреники. И так в течение многих лет.

— Итого пять, — сказал Браун. — Ну а шестой? Он в состоянии что-нибудь вспомнить?

— Ничего из того, о чем хотелось бы услышать вам. Он одержим мыслью об убийстве. Буквально все приводит его в ярость: движение руки, электрический свет… На нем смирительная рубашка.

Ченселору стало дурно, виски прострелила острая боль. Они напрасно приехали сюда. Здесь ничего нельзя узнать. Он услышал, как Браун спросил о чем-то врача, и уловил в его голосе отчаяние.

— Где же они?

— Они находятся вместе, в одной лаборатории, в юго-западном крыле клиники. Их подготовили для вас. Следуйте за мной.

Они дошли до конца коридора и свернули в другой, более просторный. По обеим сторонам его находились изолированные палаты: в одних по стенам тянулись скамейки, в других посередине стояли столы для медицинского обследования. В каждой палате были предусмотрены такие же окошки с толстыми стеклами, как и в первом коридоре. Психиатр подвел их к последней палате и указал на окошко.

Ченселор взглянул, и у него словно дыхание оборвалось, а зрачки мгновенно расширились. В палате находились шесть человек, одетые в зеленую рабочую одежду без пуговиц. Двое, словно истуканы, застыли на скамейках, глядя в пространство пустыми глазами. Трое, растянувшись на полу, бились в страшных конвульсиях и напоминали гигантских насекомых. Последний стоял в углу. У него дергались шея и плечи, а лицо все время искажала гримаса. На нем была смирительная рубашка, туго обтягивавшая грудь и руки. Однако Питера ужаснул не только вид несчастных, но и цвет их кожи. Все шестеро были неграми.

— Так вот в чем дело! — прошептал Браун. — Буква «н»…

— Что? — спросил Питер чуть слышно.

— Эта буква была проставлена во всех личных делах, а я не обратил на нее внимания, потому что искал совсем другое. Маленькая буква «н» после каждого имени. Сотни имен — и все негры. В бою за Часон участвовали только черные.

— Да это же геноцид! — тихо произнес Питер, испытывая и страх и отвращение одновременно.

Глава 38

Браун и Ченселор мчались по шоссе на север не разговаривая, каждый был погружен в свои мысли. Только что они пережили такое потрясение, какого ранее ни одному из них испытывать не приходилось. Но теперь они твердо знали, что им надо делать — разыскать Пабло Рамиреса.

— Уж я покажу этому сукину сыну! — воскликнул Браун, как только они вышли из клиники.

— Это бессмысленно, — ответил Питер. — Помочь нам раскрыть страшную тайну Часона мог бы один человек — Сазерленд, но он мертв.

Оба долго молчали.

— Я сам позвоню Рамиресу, — сказал наконец Браун. — Вам этого делать не следует: он что-нибудь придумает, чтобы не встречаться с вами. Существует множество способов, с помощью которых генерал может в двадцать четыре часа отправиться к новому месту службы за тридевять земель.

Они подъехали к одному из ресторанчиков, построенных в колониальном стиле, каких полно в штате Вирджиния. В дальнем углу тускло освещенного холла стояла телефонная кабина. Ченселор остался ждать у дверцы, а доктор вошел в кабину и набрал номер Пентагона.

— Это вы, майор Браун? — раздраженно спросил Рамирес. — Что за неотложное дело у вас и почему вы не можете обсудить его с моим секретарем?

— Не просто неотложное, а я бы даже сказал, чрезвычайное дело. И согласно данным, полученным мной в хранилище микрофильмов в Уолтер Рид, поговорить о нем я должен не с кем-нибудь, а именно с вами.