Руки вверх, Ваше Величество! - [4]

На весь многолюдный бульвар насчитывалось только два человека в неважном настроении, с грустными лицами.

— Саша!

— Ну?

— А вдруг нас видел кто-нибудь из знакомых?

— Ты что! Все глазели на мистера Попугайсона и на его синий хохолок.

— Саша!

— Чего тебе еще?

— Если отец узнает, он меня в цирк не будет пускать, по крайней мере, двадцать лет!

— Мой не такой строгий…

— А как тебе трио «Тринидад»?

— Чистая работа!

— Хорошие наездники, а?

— Хорошие.

Две минуты молчания. "Только нашего, конечно. А бульвар продолжал радостно шуметь, вопреки нашим неудачам.

— Крум!

— А?

— В ложе у двери сидела одна мамина знакомая. Что, если она ей при встрече скажет: «Товарищ Александрова, ваш сын…»

— Скажешь тогда, что она приняла за тебя другого.

Несколькими словами перебросились и о танце Хуаниты. Мой друг не специалист по танцам, потому что неуклюж, но насчет танцовщицы мы были единодушны.

— Тссс! — неожиданно насторожился Крум.

Впереди показалась одна из его двоюродных сестер. Я так и не вспомнил ее имени.

— Ты здесь?! — удивилась она.

Вопрос был глупый, но Крум ответил учтиво:

— Кажется, здесь.

— А почему?

— Гуляю вот с Сашей.

— А почему?

— Нагуливаю аппетит.

— Брось эти шутки. К вам приехали гости из Софии, а ты шляешься где-то!

— Они с ночевкой?

— Конечно.

Это была добрая весть. Когда гости хотят использовать какой-нибудь дом в качестве гостиницы, они всегда привозят две-три шоколадки для несовершеннолетних. А дома у Крума несовершеннолетний только Крум.

— Ничего не поделаешь, — извинился он, — долг зовет!

И он отправился домой, а за ним последовала сестра.

Я остался один. Свернул на боковую улочку Восьмую и попал в полумрак, который создавали густые деревья. В одном дворе закукарекал петух, а из другого меня окликнули:

— Эй, Александр, ты здорово подрос!

Я оглянулся и увидел незнакомого человека. Он был заросший, с впалыми щеками и морщинами под глазами. В зубах он крепко держал коричневую трубку. Когда он глотал, кадык его двигался вверх-вниз, как лифт. Рубашка из толстой хлопчатобумажной материи небрежно свисала поверх грязных суконных брюк.

— Откуда вы меня знаете?

Он приблизился к низкой бетонной ограде и просунул руку между воткнутыми в нее железными прутьями:

— Здравствуй! Я друг твоего дяди Владимира. Зовут меня дядя Геннадий.

— Он о вас не говорил…

— Упустил, значит. И не говори мне «вы»! Я же в единственном числе.

— Ладно, дядя Геннадий.

Он улыбнулся и стал рассматривать меня с интересом.

— Сама судьба тебя ко мне подослала!

— Судьба? Почему?

Он не ожидал такого прямого вопроса.

— А, ничего… Ты еще не подрос для подвигов…

Хотя мне было непонятно, какие подвиги он имел в виду, я уверенно доказал ему, что не маленький, что рост у меня метр шестьдесят восемь, к тому же я крепкий, выносливый, сообразительный!

— Как твой дядя! — согласился дядя Геннадий.

Потом он задумчиво почесал затылок и неожиданно сменил тему:

— Ты изучал по истории крепости?

— Какие крепости?

— А те, что остались после пашей и беев.

— Изучал. Недалеко от нашего города есть одна, Бейга.

— Эту я знаю, Александр. Неинтересная… по словам туристов. А ты ходил туда?

— Раз десять, не меньше.

— Давно?

— Несколько лет назад. Мы были еще детьми, играли в солдаты, в войну… А зачем ты об этом спрашиваешь, дядя Геннадий?

— Да просто так. Думал, может, ты нашел…

— Что?

Он усмехнулся как-то особенно:

— Сокровище. Говорят, там есть.

Глаза его округлились, как у артиста, который вживается в роль. Видел я таких по телевидению: когда их снимают, они таращат глаза, а дураки им верят. Но дядя Геннадий не был артистом: таких мозолей на руках у артистов не бывает.

— Нет в этой крепости сокровища, — сказал я. — Даже если и было когда-то, турки его забрали!

Он спокойно посасывал трубку, прикрыв веки. Его интерес ко мне вдруг растаял.

— Я вижу, ты спешишь, — сказал он и отковырнул кусочек ржавчины от прута ограды. — Обязательно передай дяде привет и скажи, чтобы не старел.

— Спасибо. Сейчас дядя отдыхает в Варне, но как только вернется…

— А ты заходи на днях поболтать. Симпатичный ты малый!

Я пошел не спеша и втайне спрашивал у себя, действительно ли серьезно говорит этот чудной человек. Вопрос о сокровище заслуживал внимания, но все-таки…

— Кукареку! — проводил меня сосед дяди Геннадия.

Глава III. Они пришли в наш класс

Бумажных ласточек лучше всего бросать перед самым уроком, между первым звонком и вторым. Тогда учителя еще нет, а большинство ребят уже на местах. Благородному состязанию никто не мешает.

— Приготовься! — сказал я Жоре Бемолю, моему самому достойному сопернику.

— Готов!

— Раз, два, три-и-и!

Бумажные птицы стартовали плавно. Жорина взяла курс к доске, а моя — к двери. И тотчас дверь без предупреждения дежурного распахнулась, вошла наша классная руководительница, а вслед за ней три незнакомых мальчика. Рассмотреть их сразу я не мог, потому что следил за полетом своей ласточки. Когда она совершила посадку на голове учительницы Костовой, мне стало понятно, что я, видимо, переусердствовал.

— Так, Саша, молодец! — нервно похвалила меня она.

Учительница бросила мое легкокрылое произведение в мусорную корзину и уже спокойнее продолжала:

— Дети, с этого дня и до следующего понедельника братья Илья, Борис и Петр Досевы, артисты цирка «Континенталь», будут вашими одноклассниками. Примите их, как подобает сознательным пионерам. Помогайте им, если понадобится, потому что жизнь у них нелегкая. Когда вы отдыхаете дома, они на манеже показывают свой опасный номер. Вчера, например, им пришлось участвовать в двух представлениях — дневном и вечернем.