Руки оторву! - [16]

О своем решении тут же сообщил Беляне, которая принесла завтрак. Велел ей подавать воду для умывания, а сам замер перед иконостасом. Перекрестился, подумал о Сивухе, о будущем походе, неприятно заскребло в груди от нахлынувших колких воспоминаний. Толком ничего не помню, поэтому читал по молитвослову все, что утром произнести положено, пока в голове не просветлело и не ушли прочь все страхи и сомнения.

Умылся. Поел – и вперед. Надел легкие доспехи, выбрал короткий меч под левую руку, взял длинный кавалерийский – под правую. Держитесь, супостаты, сделают из ваших костей концентраты.

Во дворе все собрались – в поход провожать. Беляна со слезами на глазах – во главе. Я вывел из конюшни Ассама, помахал рукой и рысью выехал за ворота. За мной потянулись телеги, подменные лошади и скот.

Григорий верхами подгонял разномастное стадо, а Сергий правил парой крупных лошадей, впряженных в большую телегу, доверху набитую мешками, свертками и бочонками.

Несмотря на ранний час, город уже проснулся – торопились к городским воротам верховые, кое-где ехали груженые повозки, сновали под ногами людей и лошадей деловитые дворняги.

Солнце позолотило маковки многочисленных церквей, когда мы выбрались на Дикопольскую. Как раз по ней проходили сотни Петра Жеребцова. В стальной чешуе с копьями, бойцы двигались ровными рядами, посверкивая на солнце полированным железом, а иногда – золотом и драгоценными камнями. Я догнал Петра, который гордо шествовал впереди. Командир приветствовал меня жестом и указал место рядом с собой.

– Трегуз и Тве с троллями после обоза едут. Семку, толмача, тоже взяли, – сообщил Петр. – Мрассу-то ждут нас?

– Да, возле Восточного леса, – обнадежил я.

Степные ворота распахнулись перед нами, открывая вид на поле и темную стену Восточного леса.

Когда к опушке подъехали первые всадники: я да Петр, – обоз еще полностью не покинул город. А тролли и сыны грома соответственно тянулись по Дикопольской.

В начале лесной дороги стояла делегация леших: Горян и еще трое, судя по посошкам, тоже старейшин. Я попросил Петра остановить войско и подъехал к колючим жителям леса. Спешился, подошел к лешим, осторожно пожал их сухие ладошки, с трудом удержался от желания потрепать оскаленные в улыбках мохнатые мордашки.

– Привет, Велесси, – сказал Горян, – все спешишь, небось, все несешься вскачь, не к мрассу ли на встречу опоздать боишься?

– А ты, как всегда, знаешь все, а спрашиваешь из вежливости? – улыбнулся я в ответ.

– Оставайся на денек-другой, выпьем брагульки, песен поорем, расскажешь, как Монжу добывал, отдохнешь! Давай, а?.. – предложил Горян, с надеждой заглядывая в мои глаза.

– Очень хотелось бы… – чуть не дрогнул я под просительным взглядом черных бусин, – да долг зовет. Но обещаю, что когда назад поеду к вам, обязательно в гости загляну. А сейчас – не обессудь…

– А и знал я, что ты так ответишь, но смотри, про обещание помни! – сказал Горян и уже своим: – Дать дорогу Велессиному войску. Помни – ждем тебя!

Лешие исчезли в кустах, а дорога через лес на наших глазах стала расширяться и выпрямляться. Деревья задрали сучья и ветви, образуя анфиладу причудливых арок.

Притихло воинство от таких чудес, замерло, не решаясь ступить на утоптанную землю, под узловатые своды. Я вскочил на коня и показал пример, Ассам уверенно ступал по широкой дороге, и за ним затопали и другие лошади.

Как только обоз с припасами и лучниками, а следом и богатыри с троллями на своих бьернене[31] скрылись под листвой, дорога пришла в движение и все мы понеслись вперед. Не успели люди и лошади испугаться, как лесной ускоритель замедлил ход, деревья стали реже, и копыта Ассама остановились точно на опушке Восточного леса.

Ух, прокатились с ветерком! Перед нами простирались огромные пространства Дикого Поля, лениво шевелились ковыльными волнами, среди которых почти неподвижно стояли островки конопли и полыни. На юге дымили многочисленные костры, отмечая белыми следами в небе лагерь мрассу. В голову отряда подъехали Тве, Трегуз и Семка-толмач. Поприветствовав друг друга, мы вместе поскакали в сторону наших новых союзников.

Мы сидели на коврах вокруг большого костра, возле ярко-зеленого шатра. Азамат, сын султана Амана или, как говорят мрассу, – султанчи Амонид лично встретил меня в диком поле, со своим бунчуком[32], привели войска своих кланов Лал Кирипчак и Улдуз Зигел. Оба остались верны клятве быть союзниками русских.

Сотни костров коптили небо, тысячные табуны топтали степь. Повсюду звенело оружие, звучал громкий смех, рокотали странные песни равнин.

Азамат рассказывал о новостях Дикого поля:

– Когда мы возвращались в Карлук, после Славенского похода, в степи наступили смутные времена. Аман не мог вернуться домой без добычи и напал на кубаев, отогнал их стада на юг. Кубаи заключили союз с караюртами и жужубунами и попытались стада отбить. Отец войско не распустил, и удача не оставила мрассу. Наши кони вытоптали их стоянки, мы ели мясо их баранов и жеребят, а их женщины приносили нам кумыс. Султан смыл кровью врагов позор похода на руссов, мы наполнили свои юрты добычей, а стада умножили так, что для них не хватало пастбищ. Но милость Бархудара не вечна: отец внезапно умер. Жучиль, как старший сын, занял его место. Мои братья Курза и Селихан умерли в ту же ночь, когда Аман встретился с Бархударом, а я откочевал на север, потому и жив до сих пор. Здесь я встретил Лала и Улдуса, они спешили тебе на помощь, я не мог остаться в стороне