Рука птицелова - [12]
- Какой кайф, - восхитился Царенко, - Антоха по роте и Сойкин по части. Что меня тут держит? Рандекявичус!
- Слушаю вас, товарищ сержант.
- Пошли позвоним женам и вы.... их по телефону.
- Это удовольствие не для меня, товарищ сержант. Я люблю, когда женщина приходит ко мне.
- Ну тогда дай мне чью-нибудь гражданку, я пойду один.
Он одел кроссовки, джинсы и легкую куртку яркого оранжевого цвета.
- Антоха, пошли со мной.
- Служба.
- Да кого она чешет, твоя служба. Сойка по части, а он в свою роту не суется. Ты постель отправил ему?
- Дневальный отнес.
- Вот и вся твоя служба. Спит он уже.
- Да есть мне чем заняться ночью. Я не хочу никуда идти, - отбивался Антон.
- Ссышь. Ну и сиди тут. Дай мне мелочи на автомат. По пятнадцать копеек.
Они долго топтались под оружейной комнатой, пока в тусклом свете ее ламп отсчитывал Антон Царенко пятиалтынные.
- Шесть, больше нет.
- Спасибо, брат, мне хватит. У меня еще своих рубля на полтора есть.
Потом он ушел, оставив Антона в тишине и пообещав быть через час-полтора. Но расслабиться Антону не удалось. Стоило двери, ведущей на лестницу, хлопнуть, скрывая Царенко, как она вновь открылась, пропуская полночного гостя.
- Ты зачем одел его попугаем? - вместо приветствия поинтересовался вошедший. - Синий хвост, оранжевая грудь, понял?
- Ираклий, что тебе не спится?
- Я лицо при исполнении.
- Что, при исполнении не спят?
- Спят, но у тебя сработала сигнализация оружейной комнаты.
- И ты прибежал меня спасать?
- Помощник дежурного по части несет службу, понял?
- А дежурный?
- Спит.
- Это я под оружейкой Сереге мелочь менял. Контакт у нашей двери отходит. Чинить надо.
- На почту пошел?
- Домой звонить.
- А то я поднимаюсь по лестнице, смотрю - гражданский человек идет, понял? Думаю, точно: тебя связали, оружейку вскрыли, роту перерезали, а тут я - всех свалил, одного убил, тебя освободил, понял? И мне отпуск.
- Не повезло?
- Э-э. Когда мне везло? Смотрю, попугай идет. Смотрю, Серега. Ты зачем, говорю, так оделся. Тебя вся Москва увидит, понял?
- А он?
- А он говорит, не только увидит, но и услышит. Я, говорит, на Красную площадь поеду, концерт Горбачеву спою, понял?
- Пьяный?
- Что пьяный? - Ираклий неожиданно возмутился. - Ты меня спрашиваешь: "Пьяный?" - Я ему наливал? Я с ним пил? Ты не видел, как он пил? Ты в Америку летал по делам, да? Куртку человеку не мог другую дать, черную или синюю, понял?
Ираклий ушел и обиженно хлопнул дверью. У тумбочки облегченно вздохнул и зашевелился дневальный, слившийся со стеной на время разговора.
- Боишься грузинов? - фыркнув, спросил Антон.
- Усих черных боюся, - признался дневальный, - шо грузынив, шо азербайжанцив. Дыки воны. Куля у ных в голови.
- Что куля, то куля, - механически согласился Антон, прикидывая, что делает в этот момент Царенко. По всему выходило, что как раз вызванивает он свою благоверную. Если, конечно, до почты дошел благополучно. Но даже если это не так, зависело от Антона теперь крайне немного, попросту говоря ничего не зависело, а потому и в голову брать все происходящее ему не следовало.
Антон лег на кровать и, закрыв глаза, прислушался. Внутри было молчание и тишина.
- Ну и ладно, - подумал он, - тогда читаю Хлебникова.
- Придет кто - кричи погромче, - предупредил дневального и заперся в умывальнике.
Его давно тянуло прочесть вслух "Ладомир". Что-то манило его в сплетении хлебниковских созвучий, что-то ожидалось от них. Теперь не удержался, решил послушать.
Но желания хватило ненадолго. Запнулся фразой "когда сам Бог на цепь похож", встретив ее вторично. Даже не смыслом самих слов, а неожиданным своим ощущением, пришедшим извне.
----------------------------------------------------------------------
----------------------------------------------------------------------
- Кажется, поймали его, - понял после минутного размышления, глядя в черноту зимнего окна. - Точно, поймали.
Сойкин прибежал получасом позже.
- Где Царенко? - прошипел он, узнав из Антонова доклада, что "происшествий в роте не случилось".
- Спит, товарищ капитан, - меланхолично отвечал ему Антон.
- Где спит? - глаза Сойкина подернулись матовой пленкой ненависти. - В милиции он спит!
Они подошли к постели Царенко. На табурете перед ней лежала гимнастерка, тускло отсвечивая двумя полосками лычек на погонах.
- Спит, товарищ капитан, - еще раз тупо повторил Антон, имея в виду спавшего на этой постели.
Сойкин выдернул тело спавшего и развернул слюнявой мордой к свету:
- Это твой Царенко?
Антон молчал.
- Сдаешь дежурство одному из сержантов и отправляешься на гауптвахту.
- Один?
- Конечно, один, - Сойкин взорвался, - мне тебя не с кем отправлять. Дорогу знаешь.
- Понял, товарищ капитан. - Антон снял штык-нож и повязку, пошел надевать шинель.
Ночью грянул мороз. Антона прихватило к средине пути, хоть всей дороги до губы было минут на семь-восемь. Ветер резал лицо и продувал шинель насквозь.
"Недурно выглядел Царенко в рыжей своей курточке при такой погоде, подумал Антон, - а ведь когда он уходил, было довольно тепло".
Ворота караул открыл не скоро. Спали все и носа не казали на двор.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Сон и явь, игра и повседневность переплетаются в новом романе Алексея Никитина столь причудливым образом, что кажется, будто афоризм Набокова о жизни, подражающей литературе, вовсе не парадокс, а простая констатация факта.
Новый роман современного русскоязычного украинского писателя, местами игровой, местами пугающе пророческий, удачно комбинирует сюжетную увлекательность беллетристики и метафорику высокой литературы. Действие происходит в конце 1980-х годов в Киеве, точнее, в одном из его районов, Парке «Победа». Где-то далеко идет афганская война, коррумпированная власть уже не справляется с управлением, страна скоро рассыплется, но пока каштаны цветут, жители южной столицы шутят и влюбляются, празднуют дни рождения и проводы в армию, устраивают жизнь и достают по блату то, чего, как им кажется, не хватает для счастья.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Роман «Истеми» киевлянина Алексея Никитина возвращает читателю подзабытую радость от чтения одновременно увлекательного и умного. «Истеми» только притворяется легко читаемой приключенческой повестью. В действительности мы имеем здесь дело с настоящей психологической драмой — одним из самых убедительных в современной русской литературе портретов поколения 1980-х.
Героиня книги снимает дом в сельской местности, чтобы провести там отпуск вместе с маленькой дочкой. Однако вокруг них сразу же начинают происходить странные и загадочные события. Предполагаемая идиллия оборачивается кошмаром. В этой истории много невероятного, непостижимого и недосказанного, как в лучших латиноамериканских романах, где фантастика накрепко сплавляется с реальностью, почти не оставляя зазора для проверки здравым смыслом и житейской логикой. Автор с потрясающим мастерством сочетает тонкий психологический анализ с предельным эмоциональным напряжением, но не спешит дать ответы на главные вопросы.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Удивительная завораживающая и драматическая история одной семьи: бабушки, матери, отца, взрослой дочери, старшего сына и маленького мальчика. Все эти люди живут в подвале, лица взрослых изуродованы огнем при пожаре. А дочь и вовсе носит маску, чтобы скрыть черты, способные вызывать ужас даже у родных. Запертая в подвале семья вроде бы по-своему счастлива, но жизнь их отравляет тайна, которую взрослые хранят уже много лет. Постепенно у мальчика пробуждается желание выбраться из подвала, увидеть жизнь снаружи, тот огромный мир, где живут светлячки, о которых он знает из книг.
Посреди песенно-голубого Дуная, превратившегося ныне в «сточную канаву Европы», сел на мель теплоход с советскими туристами. И прежде чем ему снова удалось тронуться в путь, на борту разыгралось действие, которое в одинаковой степени можно назвать и драмой, и комедией. Об этом повесть «Немного смешно и довольно грустно». В другой повести — «Грация, или Период полураспада» автор обращается к жаркому лету 1986 года, когда еще не осознанная до конца чернобыльская трагедия уже влилась в судьбы людей. Кроме этих двух повестей, в сборник вошли рассказы, которые «смотрят» в наше, время с тревогой и улыбкой, иногда с вопросом и часто — с надеждой.
Доминик Татарка принадлежит к числу видных прозаиков социалистической Чехословакии. Роман «Республика попов», вышедший в 1948 году и выдержавший несколько изданий в Чехословакии и за ее рубежами, занимает ключевое положение в его творчестве. Роман в основе своей автобиографичен. В жизненном опыте главного героя, молодого учителя гимназии Томаша Менкины, отчетливо угадывается опыт самого Татарки. Подобно Томашу, он тоже был преподавателем-словесником «в маленьком провинциальном городке с двадцатью тысячаси жителей».
Сначала мы живем. Затем мы умираем. А что потом, неужели все по новой? А что, если у нас не одна попытка прожить жизнь, а десять тысяч? Десять тысяч попыток, чтобы понять, как же на самом деле жить правильно, постичь мудрость и стать совершенством. У Майло уже было 9995 шансов, и осталось всего пять, чтобы заслужить свое место в бесконечности вселенной. Но все, чего хочет Майло, – навсегда упасть в объятия Смерти (соблазнительной и длинноволосой). Или Сюзи, как он ее называет. Представляете, Смерть является причиной для жизни? И у Майло получится добиться своего, если он разгадает великую космическую головоломку.