Рука на плече - [32]

— Автомобильный?

Максимилиано улыбнулся.

— Я вижу, вы удивлены, сеньор Гутьеррес, но ведь давно известно, что подобное лечат подобным. Как лечат от укуса змеи? А что такое гомеопатия? Я прописал ему работу на автомобильном заводе. Пациент, который не мог и близко подойти ни к гаражу, ни к машине, вдруг оказался в самой гуще автомобилей — ему приходилось копаться в деталях, собирать, разбирать, завинчивать гайки, красить, проводить весь день, глядя на машины, слушая их рев. С самого утра он копался в разных моторах, под ногти въелось машинное масло, ни щеткой, ни мылом невозможно было избавиться от этого свидетельства ненавистной работы. Я объяснил ему, что с призраками надо бороться смело, разоблачать их, мой дорогой, а знаете, что значит разоблачать? Снимать облачение! И смотреть им прямо в глаза! В глаза!

Снова зазвонил телефон, на этот раз Максимилиано, предварительно сообщив, что нужного человека нет на месте, сделал какие-то записи. Он повернулся к посетителю, который с нетерпением ждал продолжения разговора, забыв даже затягиваться сигаретой и положив свои беспокойные руки на колени. Максимилиано приветливо и спокойно разглядывал его.

— Он вылечился, доктор?

— Кто?

— Пациент, о котором вы рассказывали.

— О да, абсолютно. Пройдя самую трудную стадию лечения, он начал интересоваться своей новой работой. Он приходил ко мне три раза в неделю. Никогда бы не подумал, что процесс выздоровления может проходите так быстро — через месяц он уже купил машину. И читал автомобильные журналы, принимал участие в подготовке автомобильной выставки, сотрудничал в журнале «Восемь колес», рассказывал анекдоты о шоферах, в общем, стал настоящим автомобилистом. За это время у него был только один рецидив: как-то раз он с удовольствием смотрел фильм о гонках, но вдруг вскочил, закричал и в ужасе выскочил из зала, его охватил прежний страх, и с такой силой, что я думал, все лечение пойдет насмарку. Однако я ошибся. На следующий день все было в полном порядке. Из автолюбителя он постепенно превращался в фанатичного поклонника машины; ах, как я ее люблю, сказал он мне однажды, поглаживая крыло, словно бедро любовницы. Но его страсть к автомобилю на этом не остановилась, вскоре он сам перевоплотился.

— Не понимаю, доктор.

— Очень просто, Гутьеррес: он превратился в автомобиль, стал автомобилем и однажды утром, выпив голубого бензина, выехал на улицу, подавая сигналы: уу-у! уу-у! Он погиб по вине разини, который ехал по встречной полосе.

— Он умер?

— Да. Теперь вы выговорили это слово совершенно естественно, не правда ли? Вот вам путь к излечению — чтобы победить призраки, надо самому стать призраком.

— Но он же не вылечился, доктор.

Максимилиано нежно дотронулся трубкой до своих улыбающихся губ.

— А что вы называете излечением? Может, вы хотите, чтобы он оставался автомобилем до конца своих дней? Вот вы, например, хотите ли вы жить в таком ужасе до самой смерти? Этого вы хотите? Отвечайте! Хотите страдать от страха, пока не умрете от него?

— Нет, доктор, я хотел бы больше никогда, никогда не испытывать страха.

— Я бы мог порекомендовать вам поработать санитаром в одной из тех больниц, куда пациенты поступают без зеленой веточки в клюве. — Максимилиано улыбнулся, потом деловито взглянул на часы: — Стоило бы вести лечение именно таким образом, больницы — это фабрики покойников, те, кто не умирает от той болезни, с которой туда попал, заражаются там какой-нибудь другой, у вас был бы первосортный материал. Но я думаю, вам стоит пропустить эту стадию, не будем тянуть резину, потому что сегодня у нас последняя консультация, другой не будет.

— Последняя?

— Это была бы потеря времени. Зачем идти к цели в обход? В больнице вы бы привыкли — могу я произнести это слово? — к смерти, и до такой степени, что она вам понравилась бы. От роли любителя вы бы перешли к роли почитателя, как тот пациент, который целыми днями возился с машиной. Но на этом вы бы не остановились, вы бы настолько прониклись своей страстью, что решили бы покончить с собой. Лучше это сделать сразу.

— Доктор?!

— Немедленно. Идите и покончите с собой. Это приказ.

Посетитель встал пошатываясь. Он уронил сигарету в пепельницу и стоял бледный, с отвалившейся челюстью, обливаясь потом.

— Вы серьезно, доктор?

— Никогда в жизни не говорил серьезнее. Только смертью можно вылечить страх смерти. Убейте себя. Вы не хотите освободиться от своей мании? Тогда я вам приказываю: идите убейте себя, — сказал Максимилиано, глядя посетителю прямо в глаза. — Идите и немедленно покончите с собой. Для вас это хорошая смерть.

— Но, доктор, подождите!..

Мягко, но уверенно Максимилиано подтолкнул своего пациента к двери.

— Повинуйтесь. Немедленно. Прощайте.

Он остался один. Подошел к окну и через стекло смотрел на своего собеседника, который, покачиваясь, шел по саду, безвольно свесив руки. Он обернулся еще раз, на лице его было мучительное выражение человека, который забыл сказать — или сделать, — но что?

Когда доктор Рамазиан вернулся, Максимилиано стоял у стола с блокнотом в руках. Трубка была выколочена, пепельница вымыта.