Рука Москвы. Записки начальника внешней разведки - [46]

И все равно фасад посольства выглядит весьма привлекательно. Редкими стали приемы в посольстве после исламской революции, но дипломатическая жизнь продолжается, и время от времени вспыхивают огни, и взмывает ввысь упругая водяная струя, и идут по дорожкам чинные, в праздничных нарядах гости.

В центральной части здания — старинный, с шестиметровой высоты потолком, с камином и огромным зеркалом над камином, белоснежный, строгий и в то же время очень уютный парадный зал. Ежегодно 7 ноября, за исключением тех лет, когда приемы отменялись в связи с чрезвычайными обстоятельствами, у входа в этот зал советский посол с супругой встречают гостей.

Нескончаемая вереница приглашенных направляется во второй зал, где разносят угощение, где слоится сизый дым от десятков и сотен выкуренных сигарет и стоит ровный громкий гул десятков и сотен голосов. В исламские времена перестали подавать на приемах спиртное, указывая потихоньку страждущим (не мусульманам) укромный уголок, где можно неприметно для сотрудников местного МИДа, поглядывающих за поведением хозяев и гостей, выпить рюмку-другую водки. В малом зале пониже потолки, но и он просторен и уютен. Картины, тяжелая мебель, ковры. В вестибюле служебного входа, в правом крыле здания, две мраморные доски. Медными буквами на фарси и на русском напоминали доски, что в 1943 году здесь, в этом здании, происходила историческая Тегеранская конференция. В 1980 году толпа разбила вдребезги одну из досок, но вторая — на фарси — оказалась не из мрамора, а из какого-то более дешевого и прочного материала. Она сохранила вмятины и рубцы от ударов налетчиков. Эта мемориальная доска — единственное напоминание о Тегеранской конференции в посольстве. Ни на стенах, ни в библиотеке, ни в архивах (поскольку архивы посольствам не положены) нет ни единого упоминания ни о былых событиях, ни об истории самого посольства, ни о послах, которые были до нас. Правильно ли это? Получается, что все ниоткуда появилось и никуда канет. Во главе всей материальной посольской цивилизации стоят завхоз и наименее способный к дипломатической работе советник. (Ловлю себя на том, что вместо описания людей, вещей и времени скатываюсь на сетования по поводу нравов. Не могу, однако, жаловаться на то, что они портятся. За тридцать лет наблюдений за дипломатическими нравами могу твердо сделать вывод — они абсолютно неизменны. В последние годы среди работников внешнего фронта стало меньше хронических алкоголиков, но это, равно как и увеличение числа кандидатов наук, признак изменившихся административных предпочтений.)

Новая служебная постройка посольства — шестиэтажная плоская коробка поставлена так, что представительское здание закрывает ее от глаз посетителя, вошедшего в центральные ворота. На уровне вторых этажей оба здания соединяются крытым узким переходом. По мере того как нарастали буйства исламской революции, а враждебность хомейнистов к нам приобретала все более заметный характер, в посольстве появилось все больше металлических дверей и решеток. Переход между зданиями перекрылся наглухо тремя массивными дверьми со смотровыми глазками. С лязгом плотно западает в пазы металлический брус, и дверь можно выбить только взрывом. Поставили металлические решетки на окна первого этажа, где жили шифровальщики посольства, и на окна второго этажа, куда легко можно добраться снизу.

Постепенно по обилию железа, предназначенного для стеснения свободы передвижения, посольство стало напоминать что-то среднее между зоопарком и тюрьмой. Предосторожности оказались нелишними. Пригодились и сирены, и гранаты со слезоточивым газом, и решетки, и телевизионные камеры. Об этом речь дальше.

Под близкие раскаты грома укрепляли мы свою крепость, с горечью и опасением наблюдали, как пинками отбрасывались казавшиеся незыблемыми нормы международной дипломатии: неприкосновенность территории, личности, почты и т. п.; уповали на то, что наше посольство иранцы тронуть побоятся, но не очень верили в их благоразумие. Те из нас, кто не утруждался попытками проникнуть в сложности жизни, ратовали за решительные военные меры. «Одна танковая дивизия должна войти со стороны Мешхеда, а другая — через Тавриз… Надо высадить воздушный десант в Тегеране… Вот когда-то Ляхов… Наш полк пройдет весь Иран за три дня…» и т. и. (Надо сказать, правда, что афганские уроки были еще впереди.)

Хотелось бы верить в прогресс цивилизации, в то, что наступит время, когда иностранный дипломат перестанет быть легкой добычей для экстремистов, авантюристов, когда ворота посольств будут вновь распахнуты и охранять их будет домашнего вида, невооруженный и добродушный страж. Совсем недавно так и было. Пока же продолжается соревнование сил наступления и обороны, снаряда и брони. Террористы вооружаются, посольства уходят в глухую оборону.

…Нападение на посольство не было неожиданным. Первая попытка налета была предпринята в новогоднее утро 1980 года. Я плохо помню этот день. Группа (кого — бандитов? налетчиков? иранцев?) проникла к зданию посольства и небольшими силами полиции была выкинута за пределы парка. Существенных потерь от действий противника мы не понесли. Правда, поспешили уничтожить кое-какие бумаги и оборудование связи в посольстве, хотя можно было этого и не делать.