Рука Москвы - [4]

Так или иначе, но решение принято, и это ставит Россию перед весьма непростой проблемой. Реакция Москвы на эту демонстративную акцию даст возможность судить о способности Кремля находить цивилизованные ответы на вызовы времени…»

Бляди.

Но проблема была действительно непростой. Какой должна быть реакция Москвы? Направить ноту протеста? Ее проигнорируют. И мы утремся. Очко в пользу команды Примуса. Промолчать, сделать вид, что ничего не случилось? Но левые поднимут дикий вой. Ну как же, советский народ ценой огромных жертв разгромил гитлеровскую Германию, а теперь президент Ельцин трусливо отступает перед фашистским реваншем. Подлый предатель.

Тоже проигрыш.

Была тут и тонкость. Защита прав русскоязычного населения в Прибалтике и в других бывших советских республиках — это был политический конек московского мэра. Все успехи Кремля на этом поле будут неизбежно приписаны Лужкову, а все провалы — президенту Ельцину.

Везде проигрыш.

Да с чего им вообще вздумалось устраивать эти похороны?

Именно сейчас, когда президент Ельцин обложен со всех сторон, как медведь в берлоге?

Помощник доложил:

— Генерал-лейтенант Нифонтов прибыл.

— Проси, — кивнул Олег Иванович и пошел навстречу начальнику УПСМ вдоль длинного, человек на двадцать, стола для совещаний.

Отношения Олега Ивановича с начальником Управления по планированию специальных мероприятий генерал-лейтенантом Нифонтовым складывались непросто. В системе российских спецслужб УПСМ занимало особое место. Оно было создано после провала августовского путча 1991 года, когда громоздкая машина КГБ промедлила с выбором. Это было началом ее конца. Управление по планированию специальных мероприятий, в которое отбирались самые надежные кадры, было призвано стать мозговым центром новой структуры государственной безопасности, стопроцентно лояльной президенту, — играть роль недреманного «ока государева» и служить надежным инструментом для решения наиболее деликатных проблем.

Даже в высших правительственных эшелонах очень немногие знали, что за фасадом старинного дворянского особняка в центре Москвы с вывеской «Информационно-аналитическое агентство „Контур“» скрывается один из нервных центров власти. Исходящие отсюда импульсы иногда оказывались не воспринятыми, но порой вызывали неожиданные для всех отставки ключевых фигур в правительстве, смену руководства в таких гигантах, как «Росвооружение», предотвращали казавшиеся неизбежными кризисы.

Начальник УПСМ генерал-лейтенант Нифонтов был из тех, про кого американцы говорят «человек, сделавший сам себя». И даже внешне он чем-то походил на американцев — рослых, подтянутых, выросших на хорошей пище, на чистом воздухе загородных вилл. Даже в генеральском мундире с небольшими — по кремлевским меркам — звездами он выглядел среди генерал-полковников и генералов армии, как чистокровный рысак среди заезженных рабочих коняг. В нем чувствовалась порода, и трудно было поверить, что он из самой обычной рабочей семьи и на военную службу его подвигло то же, что заставляло, да и сейчас заставляет идти в военные училища многих: бедность. А между тем так оно и было.

Нифонтов начинал службу в военно-морской контрразведке в Кронштадте, успел повоевать во Вьетнаме, командовал диверсионными отрядами в Камбодже и Анголе, позже служил военным советником и руководителем резидентур Главного разведывательного управления на Ближнем Востоке. Олег Иванович уважал в нем профессионала, хотя предпочел бы, чтобы начальник УПСМ был чуть больше политиком, чем военным. Спецслужбы для того и существуют, чтобы реагировать не на приказы, а на сигналы, исходящие из подсознания власти. Нифонтов прекрасно знал, чего от него хотят, но понимания не проявлял. И Олегу Ивановичу приходилось с этим мириться.

Но сейчас эти разногласия не имели значения. Отдавая помощнику приказ не вызвать, а пригласить начальника УПСМ, Олег Иванович как бы давал понять генерал-лейтенанту Нифонтову, что считает себя и его равноправными членами одной команды, а в трудные времена команда должна быть единым целым.

Обменявшись с посетителем крепким рукопожатием, Олег Иванович предложил ему кресло за столом для совещаний и положил перед ним информационное сообщение «Baltic News Servis» и статью обозревателя «Рейтер»:

— Видели?

— Да. Мы занимаемся этой темой.

— Это серьезно?

— Поступила информация из Рамбуйе, — вместо ответа произнес Нифонтов. — Милошевич собирается отозвать свою делегацию. Это так?

— Похоже на то.

— И ничего нельзя сделать?

Олег Иванович пожал плечами.

— Знаете, генерал, что будет выбито на моем могильном камне? «Он сделал все, что мог, и совесть его чиста».

— Понятно. Вы спросили, серьезно ли это. Если Прибалтика превратится в Чечню или в то, во что может превратиться Косово, — это серьезно?

— Даже так?

Нифонтов извлек из кармана кителя компьютерную дискету:

— Здесь материалы по теме. Посмотрите? Или подождете, когда мы сделаем резюме?

— Посмотрю, — подумав, кивнул куратор. — А пока — в общих чертах.

Какого черта им понадобилось устраивать эти похороны сейчас? Этот фашист погиб полвека назад. С чего вдруг им вздумалось ворошить его кости?