Рука майора Громова - [25]

— Может, у кого есть вопросы, братиш… то-есть, товарищи?

Вопросов не оказалось ни у кого, кроме Дуси-буфетчицы. Она, видимо из озорства, задала докладчику вопрос, совершенно неуместный на подобном собрании:

— За что товарищ комендант получил ордена?

В зале послышались смешки. Бадмаев свирепо уперся в девушку своими узенькими глазками и, запнувшись, прогудел в ответ:

— За… выполнение особых правительственных заданий.

Смешки в зале раздались громче. Всем было известно, что никаких особых заданий, за исключением расстрелов, комендант никогда но выполнял.

— Товарищ докладчик! Какие правительственные задания выполнил наш комендант? — не унималась Дуся.

Бледный цвет физиономии Бадмаева сразу сменился бурачным. Он широко раскрыл рот и зал замер в ожидании потока ругательств, готовых извергнуться из начальственной глотки. Но Шелудяк опередил их. Вытянув физиономию в сторону Дуси, он пропищал сладеньким фальцетом:

— Товарищ Дуся! Оный вопрос мы обсудим с вами в-индивидуальном порядке. А покудова замнем для ясности.

Щекотливый вопрос был «замят» и начались «прения» по докладу. Первым выступил уполномоченный Ежова. В своей речи он упирал на то, что в борьбе против «руки майора Громова» необходимо ежедневно «свистать всех наверх» и вообще действовать по-флотски. Выступивший вслед за ним длинный субъект — секретарь партийного бюро Кислицкий — долго и уныло талдычил о повышении классовой бдительности, самоотверженной чекистской работы и политической учебе. Шелудяк визгливо ругал врагов народа, в том числе и «руку», и грозил им тягчайшими карами, а трое активистов из зала давали, «стахановские обязательства по-развертыванию соцсоревнования». Собрание было по-советски бестолковым и никому из его участников ненужным.

Сидя за столом президиума, Холмин еле удерживался от зевоты. Вдруг он, над самым своим ухом, услышал, шепот наклонявшегося к нему сбоку Гундосова:

— Ты, браток, тоже должен чего-нибудь такое сказануть.

Холмин ответил ему также шепотом:

— Да мне и говорить-то нечего. Без меня сказали достаточно. Мне, как иногда выражаются на собраниях, остается только присоединиться к мнению предыдущих товарищей ораторов.

— Нет, браток, выступить нужно, — повелительно произнес энкаведист и, не дожидаясь согласия Холмина, крикнул в зал:

— Слово имеет наш спецагент, товарищ Холмин!

Шелудяк тихо и насмешливо взвизгнул:

— Вонмем, об чем нам трепанется сей уголовощный вьюноша.

Холмин был принужден встать из-за стола и подойти к деревянному сооружению с пышным названием. Он не любил выступать на собраниях и свою вынужденную речь начал весьма неохотно:

— До меня здесь говорили много, но никаких конкретных предложений по расследованию дела, так называемой «руки майора Громова» я, к сожалению, не слышал. Между тем, для некоторых из вас и для меня это сейчас очень важно. Начальник отдела НКВД приказал мне, — во что бы то ни стало, найти преступную «руку», поставив при этом весьма жесткие условия. Я прошу вас всех помочь мне. Не только факты о «руке», но даже ваши подозрения и предположения могут быть ценны и, возможно, ускорят расследование дела. Давайте вместе, сообща искать преступника или преступников. Ведь опасность грозит каждому из вас…

— И вам, Дуся, тоже. Так что, не очень смейтесь, — мотнул подбородком Бадмаев на девушку, слушавшую Холмина улыбаясь и с видимым удовольствием.

— Мне? — громко удивилась буфетчица. — А я причем тут? Я майора Громова не убивала.

Зал хором ахнул. Начальник отдела многоэтажно выругался и, ударив кулаком по столу, яростно загудел:

— Дуська! Если ты еще раз пикнешь, если вздохнешь даже, знаешь куда я тебя отправлю? На конвейер!

— Ой, мама! — вскрикнула перепуганная девушка.

Это у нее получилось так комично, что зал грохнул хохотом. Всеобщий смех окончательно вывел из себя Бадмаева. Колотя кулаками по столу, он гудел что-то неразборчивое. Шелудяк панически тонко взвизгивал. Секретарь партийного бюро Кислицкий, отчаянно размахивая длинными руками, тщетно взывал:

— К порядку, товарищи! К порядку!..

Начавшийся скандал прекратил Гундосов.

Он крикнул зычно и властно, заглушив шум и смех в зале:

— Ша, братва! Полундра! Заткните глотки! Слушай мою команду!

Зал сразу утих. Гундосов продолжал:

— Есть предложение прекратить прения. Кто против? Никого? Принято единогласно, братишечки. Резолюцию выработаем после. Собрание считаю закрытым. Все — на свою вахту!

Энкаведисты стали расходиться по своим кабинетам. Холмин поспешно подошел к Дусе.

— Что вы наделали, Дуся? Ведь вам за это попадет. Разве так можно?

Она беззаботно махнула рукой.

— Не попадет. За меня Дондеже заступится. Все это ерунда. А вот другая штука мне не нравится.

— Какая штука?

— Что и вы меня тоже ругаете.

Холмин попытался заговорить с нею нравоучительно-строгим тоном:

— Дуся! Вас нужно не ругать, а просто… постегать розгой. Как шалунов дошкольного возраста. Если б я был вашим мужем…

Она прервала его с улыбкой:

— А вы попробуйте.

— Что? Постегать вас розгой? — спросил он.

— Нет. Стать моим мужем.

— С вами… Дуся, невозможно разговаривать серьезно.

Девушка полуобиженно, полушутливо надула губы.

— Ну и не надо. Не разговаривайте. Вот с вами кое-кто другой сейчас разговаривать будет. К нам направляется и с вас глаз не спускает.