Рука майора Громова - [24]

Следователи, теломеханики, канцеляристы, конвоиры заполнили весь коридор первого этажа. Они «кучковались» группами в 3–5 человек и возбужденно и тревожно разговаривали о чем-то приглушенными голосами. В одном из углов коридора, стояла более многочисленная группа молодых женщин — пишмашинисток отдела. Среди них была и Дуся-буфетчица. Увидев Холмина, девушка подошла к нему с упреками.

— Это как же называется? Значит вы Шура, так свои обещания исполняете? Это не по-хорошему. Нельзя так.

— Какие обещания, Дуся? — удивленно спросил он.

— Для вас самые главные. Вы ко мне в буфет обещали приходить?

— Обещал.

— А почему завтракать не пришли?

— Виноват, Дуся. Времени не было.

— Значит, голодовка в тюрьме вам не надоела, и на воле ее продолжаете. Забыли, что вам подкормиться нужно?

— Не забыл, Дуся. Обедать к вам сегодня обязательно приду.

— Смотрите. Буду ждать. Но если вы и на этот раз обещание не исполните, то наша дружба с вами поломается.

— Постараюсь исполнить. А теперь скажите мне, Дуся, что здесь происходит?

— Непонятное дело. Значит, так. Полчаса назад прибегает ко мне в буфет Дондеже и верещит: — «Запирай свою лавочку, поскольку полковник Гундосов приказал свистать всех наверх». Я спрашиваю: — «На какой верх и зачем?» Он визжит: — «Внимай без дураков и не вгрызайся глупыми вопросами. В зал заседаний топай; там собрание будет». — «Так, какой же, говорю, — это верх, когда зал заседаний, наоборот, в нижнем этаже?» Он за голову руками хватается, — «Дуська! Не умопомрачай меня! Марш на собрание! Шибко! По-флотски!»… Вот я и пришла. И торчу тут, в коридоре.

— По какому же поводу собрание? — спросил Холмин.

— В точности неизвестно. Но пишмашинистки болтают, будто насчет «руки майора Громова» и убитого коменданта. А, что это, Шура, такое: «свистать всех наверх!»?

— Это, Дуся, морская команда, когда всех матросов на палубу сзывают.

— По-флотскому, значит? Может, нам всем и форму морскую выдадут? Вот бы мирово было. Она красивая.

Холмин улыбнулся.

— Вряд-ли, Дуся, дело до формы дойдет. На это вы особенно не надейтесь.

— Жалость какая, — вздохнула девушка…

Их беседу прервал появившийся в коридоре капитан Шелудяк. Он заметался между кучками энкаведистов, хлопая в ладоши и выкрикивая визгливым фальцетом:

— Товарищи! Все — в зал! Вкупе и вообще. Занимайте места. Начальство прибудет вскорости. На собрание, товарищи!

Повинуясь выкрикам заместители начальника отдела, энкаведисты послушно потянулись в конец коридора. Дуся взяла под руку Холмина и они пошли вслед за другими.

Зал заседаний отдела НКВД был таким, каких в Советском Союзе тысячи. На деревянном возвышении — в четверть метра над полом — стол с кумачевой скатертью и графином воды и несколько кресел. Перед ними ряды стульев. На стенах портреты Сталина, Молотова, Ежова и других вождей и вождят в золоченых рамках. Слева от стола деревянное сооружение, стоявшее в захудалых лавченках. И называвшееся конторкой до революции, а после нее перекочевавшее в залы заседаний, где и получило пышное название трибуны. Окна, как и во всех комнатах отдела, — с решетками.

Едва энкаведисты успели рассесться по стульям, как в зал Вошло начальство и проследовало к столу на возвышении. Впереди, лихо раскачиваясь, будто по палубе корабля, шагал полковник Гундосов. За ним, сутуло горбясь, шел длинный субъект, на воротнике мундира которого краснели знаки различия старшего лейтенанта, а над воротником хмурилась чрезвычайно озабоченная физиономия. Шествие замыкал майор Бадмаев, а вокруг этой тройки суетливо вертелся Шелудяк.

Начальство стало за столом навытяжку и длинный субъект объявил:

— Есть предложение, товарищи, избрать в почетный президиум нашего внеочередного собрания политбюро ЦК во главе с товарищем Сталиным.

В зале раздались довольно сдержанные, вернее даже жидкие аплодисменты и почетный президиум был избран единогласно. Длинный субъект спросил собравшихся: — Кто имеет предложения по части делового президиума?

— Я имею, — послышался из зала чей-то явно активистский голос.

— Вонмем, товарищи, вонмем, — пронзительно пискнул Шелудяк.

— Предлагаю избрать в президиум, — продолжал некто с голосом активиста, — особого, начальника отдела товарища Бадмаева, его уполномоченного по чистке, товарища Гундосова, секретаря партбюро, товарища Кислицкого, заместителя товарища Шелудяка и нашего нового агента товарища, Холмина, Думаю, что возражений не будет?

Насмешливо подмигнув Холмину, Дуся толкнула его локтем в бок.

— Шура! Вы лезете в начальство.

Он развел руками.

— И рад бы, Дуся, не лезть, да заставляют…

Собрание проводилось по всем правилам советской демократии. Президиум уселся в кресла, а все остальные приготовились скучать на стульях. Гундосов, избранный председателем, предоставил слово для доклада Бадмаеву.

Из этого доклада, выяснилось, что собрание траурное и посвящается памяти убитого прошедшей ночью коменданта. О нем Бадмаев говорил коротко, охарактеризовав его, как светлую личность, выдержанного чекиста и верного сына ленинско-сталинской партии. Значительно подробнее остановился он на преступных действиях «руки майора Громова», призывая всех присутствующих к борьбе с него. Когда начальник отдела кончил доклад, председатель обратился к собранию: